Сочинение Набокова
Шрифт:
Русский перевод выполнен в старой, кажется, дореволюционной, орфографии. Какой в этом смысл?
На письме я следую стандартному русскому правописанию, каким оно было до увечной опростительной реформы, декретированной большевиками в 1918 году. Но когда я отдаю то, что пишу по-русски, в нынешнюю печать, то (цитирую послесловие) «по соглашению с издательствами сохраняю только две-три черты старой русской орфографии, оговаривая их в каждом издании как „особенности правописания переводчика“; эти „особенности“ на самом деле просто вешки, столбики или кресты на дорожной обочине, напоминающие о произошедшей здесь некогда катастрофе». Напоминание это не лишено смысла: многие нынешние читатели искренне верят в то, что Пушкин, не говоря уже о Герцене, писал по крючково-бархударовым правилам. В саратовском университете до самого недавнего времени была кафедра «Истории СССР досоветского периода».
В одном месте романа Флора названа «Флаурой» — почему?
По-английски «Laura» произносится «Лора» и таким образом выдвигается из Флоры как Лара из Клары. То есть в оригинале Флора и «Флаура» тождественны в произношении, и их слияние в этом месте подчеркивает может быть кажущуюся (на слух, но не на глаз) верность портрета оригиналу.
Первоначальная «Лора» стала у меня «Лаурой» на поздней ступени и после долгих размышлений и колебаний, которые я объясняю в послесловии. Кратко говоря, удержан цветочный мотив, но ценой созвучности. Это похоже на жертву рифмой ради смысла.
Как вы думаете, на героиню какого романа Набокова похожа Флора?
Пожалуй, скорее не романа, а разсказа, и не Набокова, а Чехова: «Супруга» (1895). В сравнительно же небольшой набоковской галерее неверных жен (от червонной дамы Марты и слюдяной Марфиньки до Ады и Арманды) вполне подобных Флоре я не вижу. Ближе всех к ней по типу, пожалуй, Нина Речная (из «Севастьяна Найта») и быть может еще Лиза Пнина.
Однако нужно помнить, что мы толком не знаем ни Флоры, ни тем более Лауры, и в сохранившемся тексте имеются, например, такие две карточки, которые — если только там речь идет о нашей «Флауре» — совершенно меняют сложившееся до этого у читателя представление о героине романа, которая, как игла в сказочном яйце, заключена внутри романа о ее оригинале и о которой сверх этого факта мы не знаем почти ничего. Имея на руках только то, что Набоков успел записать, мы не можем разбить скорлупы сюжета и добраться до иглы замысла, а можем только в задумчивости раскладывать пасьянс из неполной колоды карт.
4.
В начале декабря 2009 года, немедленно после выхода книги в свет, мне прислал свои вопросы Дмитрий Бавильский, выпускающий в эфирной сети журнал «Частный корреспондент». Это один из двух случаев, когда мои ответы были помещены в том виде, в каком были посланы, т. е. по русскому правописанию. Это обстоятельство, равно как мои пояснения причин, вызвали целый шквал возмущенных, оскорбленных или пытающихся оскорбить откликов: по словам г-на Бавильского, его частный журнал читает сорок тысяч анонимов. Если после выстрела в тире начинает бешено вертеться мельница, а заяц ударять в литавры, то значит попал в цель. Заглавие и вступление принадлежат г-ну Бавильскому.
Одной из главных сенсаций мирового книгопечатанья в этом году стала публикация последнего, незавершённого романа Владимира Набокова «Лаура и ее оригинал».
На русский язык роман этот, изданный «Азбукой», перевел Геннадий Александрович Барабтарло, который отказывается отвечать на вопросы, связанные с собой, считая их личными, но достаточно подробно рассказывает о Набокове и своей работе над переводом «Лауры».
Почему вы настаиваете на публикации ваших ответов с «ерями» и «ятями»? Чем эта ваша личная инициатива может помочь русской словесности?
Вашъ вопросъ есть слдствіе недоразумнія. Русское правописаніе для меня такъ же естественно, какъ вашимъ читателямъ совтское. Тутъ нть ни позы, ни оригинальничанья, не говоря уже объ «иниціатив» или желаніи «помочь русской словесности».
Помочь общему возрожденію не только словесности, но и вообще русской цивилизаціи могло бы безусловное и массовое отшатываніе ршительно отъ всего, произведеннаго совтской властью, какъ отшатываются съ отвращеніемъ отъ порчи или заразы, и это едва ли не въ первую очередь относится къ рчи, во всхъ ея формахъ, въ томъ числ и письменной (литературный языкъ — послдняя и наименьшая забота). Нужно обучать русской грамот въ начальныхъ школахъ, но для этого нужно учить учителей, а для этого нужно сознаніе необходимости контрреволюціонной реформы языка — и тмъ самымъ перемны и самого сознанія. Разомкнуть этотъ кругъ человку не подъ силу, но къ счастью для себя, человкъ только предполагаетъ.
Между прочимъ, «ерей» большевицкая реформа не отмняла; это славянское названіе буквы было вытснено довольно несуразнымъ (и лингвистически неврнымъ) «мягкимъ знакомъ». Вы, конечно, имете въ виду не «ерь», а «еръ», упраздненный на согласномъ конц слова, гарнитурныя литеры котораго были во исполненіе буквы декрета уничтожены въ большихъ типографіяхъ сознательной чернью такъ ревностно, что ихъ долго потомъ недоставало, и потому въ совтской печати, а оттуда и на письм, на поколніе утвердился пріемъ ставить по необходимости апострофъ въ середин слова («из'ятие», «от'явленный» и т. п.).
Китайскій врачъ прежде всего просить паціента, на что бы тотъ ни жаловался, показать языкъ и долго, минуть десять, его изучаетъ. О пореформенномъ русскомъ, прежде чмъ перейти къ діагностик внутреннихъ болзней, можно только по одним языковымъ симптомамъ («Красноватый налетъ. Типунъ. Урзанъ») заключить объ искривленіи позвоночника и сердечной недостаточности.
За т нсколько лтъ, что я печатаю свои сочиненія или переводы въ Россійской Федераціи (только книжка стиховъ была набрана орографически правильно), мн случилось прочитать немало насмшливыхъ, недоуменныхъ, фантастическихъ, презрительныхъ или возмущенныхъ («куда смотрят корректоры!» «кто позволил!») отзывовъ по этому именно поводу. Я отсылаю тхъ, кому любопытно знать мое мнніе, къ своему послсловію къ «Лаур» (и къ предисловіямъ ко всмъ другимъ изданіямъ Набокова въ моемъ перевод).
Как вы готовились к переводу «Лауры и ее оригинала»?
Нисколько не готовился. Вообще говоря, я берусь за переводы довольно рдко и между дломъ, и притомъ непрофессіонально, т. е. не изъ денегъ, а въ частныхъ видахъ. Когда-то давно я переводилъ Набокова ради усовершенствованія своего слога и углубленнаго пониманія его сочиненій, т. к. нтъ лучшаго способа изучить словесное сочиненіе, чмъ честно перевести его на родной теб языкъ. Переводъ романа можно уподобить процессу демонтажа и сборки сложного механизма, съ числомъ деталей близкимъ къ числу составляющихъ книгу словъ, каждое изъ которыхъ должно быть взвшено въ рук.
За переводъ «Лауры» я взялся не потому, что высоко ставлю свое искусство, а главнымъ образомъ для того, чтобы устранить возможность легальнаго появленія этой вещи на совтскомъ жаргон, который повсемстно замнилъ собою родной языкъ Набокова (или Михаила Новоселова, или генерала Миллера).
Если переводы между делом, то какое дело для вас является главным?
Смотря по тому, что называть «главнымъ дломъ». Мое академическое мсто доставляетъ мн постоянное жалованіе и перемнное удовольствіе: вотъ уже двадцать пять лтъ я читаю въ одномъ губернскомъ университет курсы по русской литератур (иногда и кинематографу) студентамъ и аспирантамъ. Предполагается, что всякій профессоръ въ ныншней Америк занимается научной дятельностью (гораздо боле важной для его карьеры, чмъ педагогическая), которая должна непремнно и регулярно приносить печатные плоды. Поэтому я пишу ученыя статьи и книги, длаю доклады и т. д., впрочемъ теперь не такъ часто, какъ прежде, до производства въ ординарнаго профессора, когда это было и практически необходимо.