Социологический ежегодник 2010
Шрифт:
Вторая, еще более глубокая линия развития современной евроатлантической культуры – это, как говорят ученые, движение «вниз», к тайнам микромира, которое может перевернуть наши представления об эволюции природы и человека, его здоровье, продолжительности жизни и т.д. Здесь опять ведущая роль принадлежит науке, интеллектуалам. Заметим, правда, что ориентация на экономию и эффективность отнюдь не отменяет принципа «жизни в кредит», этого важнейшего движителя современной экономики.
Существует и противоположный тренд: сохранять и даже наращивать стереотипы потребления, сокращая при этом количество потребителей, и / или не заботиться об их выживании вообще. Эта модель модернизации, т.е. модернизация за счет эксплуатации дешевой рабочей силы, как, например, в Китае, дает огромную прибыль, которую можно направлять в военно-техническую сферу. В Китае количество погибших в расчете на 1 млн. т добытого угля превышает тот же показатель в США в 32 раза! Если учесть при этом практическое отсутствие пенсионной системы и скудость стандартного социального пакета в целом, то это означает если не культивирование, то сохранение десятков миллионов носителей культуры бедности под лозунгом «Сильное государство любой ценой!». Но ресурсов для такой огромной страны, взявшей курс на форсированную модернизацию, все равно не хватает. Значит, без «культуры экспансии вовне» (или более нейтрально: культуры естественного расширения жизненного пространства) все равно не обойтись. Здесь ведущая роль принадлежит партии, армии, силовым ведомствам, менеджменту.
Однако при всем различии обозначенных культурных трендов этих обществ, они все равно будут определяться борьбой за новые источники ресурсов на Земле, под Землей и в Космосе. Пример тому – недавно вспыхнувшая борьба между США, РФ, Канадой и рядом скандинавских стран за право освоения шельфа Ледовитого океана, изменений в космическом праве и т.д. Причем появление новых видов вооружений делает захват чужого (экспансию) все более «гуманным»: высокоточное неядерное оружие будет подавлять способность к сопротивлению только силовых структур вероятного противника, сохраняя почти нетронутыми население и природу.
Следовательно, при любом раскладе конфликты и борьба отдельных стран и их союзов неизбежны. Причем не только гигантов, но и малых традиционных сообществ, представляющих тем не менее реальную угрозу этим гигантам, как, например, сомалийские пираты или афганские талибы. Мир, несмотря на интегрирующую мощь потоков информации и капитала, все более наполняется малыми сообществами, не имеющими легального статуса, но обладающими реальной силой (пример – «неопознанные вооруженные формирования» и просто бандиты и грабители).
Поэтому придется переформулировать проблему культуры: производство материальных или духовных ценностей vs. их захват, разрушение, разграбление? Длительный и все более эффективный процесс обустройства своей жизненной среды («кокона основополагающего доверия», как называет его Э. Гидденс) или захват чужой для сиюминутного потребления? Могут возразить: так было всегда! Нет, не всегда. Одно дело – естественный процесс замены старого, т.е. именно то, что называется модернизацией, и совсем другое – насильственный захват ценностей одного другим. Вообще, силовая модернизация – отнюдь не редкий феномен истории. Достаточно вспомнить процесс создания советской атомной бомбы и вообще институт промышленного и военного шпионажа.
Краткий исторический экскурс. Советскую модернизацию делали «спецы», русские ученые, инженеры и квалифицированные рабочие, корпус которых был сформирован интеллектуальным и гражданским подъемом России 1860–1920 гг. В послевоенные годы эту модернизацию продолжали такие же высококвалифицированные специалисты, в «шарашках» и многочисленных КБ. Эти «спецы», несмотря на гонения, были воспитаны в духе гражданственности и работали на благо страны. Сегодня даже для «догоняющей» технобюрократической модернизации кадров нужной квалификации просто нет. Вот он, «бумеранг» нашего молодого капитализма.
Не поэтому ли советская парадигма модернизации продолжает демонстрировать свою удивительную устойчивость? Как отмечают М.К. Горшков и Н.Е. Тихонова, «советское прошлое, его события и достижения – по-прежнему предмет национальной гордости; главная установка массового сознания – на доминирование государства в экономике и управлении собственностью; традиционные ценности постепенно восстанавливают свое воздействие на общество, так что «модернизационный рывок России “захлебнулся”, а возможности ускоренного движения к постмодерну оказались упущены. Социокультурная модернизация идет сегодня в стране своим естественным путем, а не ускоренным темпом, а значит, ее продвижение вширь и вглубь общества зависит главным образом от смены поколений» (2, с. 134, 144).
Это значит, что инерция развития «тела» российского социума (т.е. сращенности бизнеса и власти, неразделенности ее ветвей), фактически однопартийная система, ограниченность гражданских прав и свобод сохранятся в обозримом будущем. Это значит также, что глобальные и даже региональные войны маловероятны, поскольку российские активы находятся в западных банках, но давление извне (в форме локальных конфликтов, требования участия в миротворческих акциях далеко за пределами страны и т.д.) будет нарастать. Далее, вопрос рядового россиянина, уже инфицированного потребительской идеологией: «Что даст лично мне эта планируемая наверху модернизация?», – далеко не праздный. Начиная с периода позднего брежневизма, негласно направлявшего жизнь массы по принципу «живи и давай жить другим», не труд, тем более – труд творческий, инновационный, а потребление стало ее главным ориентиром. Без восстановления этики честного, напряженного творческого труда и его справедливого вознаграждения, без уважения человека труда никакой модернизации не будет.
На мой взгляд, следует различать идею и идеологию гуманистической модернизации. Идея ее стара: человек в центре. Человек и кормящая, защищающая его природа – в центре норм социального действия и социальных институтов. Если человек почувствует себя собственником своего труда и его результатов, свободным от страха преследования, если человек, свободно перемещаясь по стране и миру, будет беречь его природу и ресурсы, чувствовать ответственность за них, уважать законы, не только писанные им самим, но и обнимающей его природы, русский человек станет другим человеком. Это не может произойти сразу, но такая идея должна быть ведущей.
Что же касается идеологии гуманистической модернизации, то я бы сформулировал ее ядро таким образом: общее движение вперед и общая ответственность на основе перманентной рефлексии относительно общего будущего – рефлексии, реализующейся в гуманизации и демократизации социальных институтов. В течение нескольких веков российская элита все время что-то конструировала, рассматривая население как ресурс. Но он истощился, и пора остановиться, чтобы оценить сделанное и безвозвратно утерянное. Пора научиться считать человеческую и природную цену всепоглощающей страсти к обогащению. Такая «остановка» не синоним стабильности и тем более стагнации. Развитие может осуществляться только через нарушение стабильности, но оно не должно быть разрушительным.
Действительно, российская правящая элита до сих пор не определилась, какая именно модернизация остро необходима стране. Технологическая, политико-экономическая, гуманистическая или же системная? Судя по общей политической атмосфере, это будет прежде всего модернизация существующей ресурсно-ориентированной экономики и связанной с ней политической и социальной структуры. И это, с точки зрения правящей бюрократии, вполне логично, поскольку именно существующая модель такой экономики обеспечивала как ее, элиты, экономические и политические интересы, так и социально-политическую стабильность в обществе.