Сокол против кречета
Шрифт:
Разумеется, Вячеслав в подсказке не нуждался. Как-никак сам прикидывал и сам же составлял указ на подпись царю. Но должен же он как-то разговорить друга, а с чего начинать?
– Нет, – коротко ответил тот и пояснил: – Это я про Рязань. Не даст Бату Гуюку пушки. Себе возьмет. И сил у Гуюка поэтому меньше, чем у Бату. Не ладят они друг с другом. Еще с Китая у них неприязнь. Да и мои люди для этого тоже постарались. Короче говоря, Бату будет дожидаться, пока тот себе обломает все зубы о рязанские стены.
– Ты уверен? – усомнился Вячеслав.
– Ну, разумеется, не просто дожидаться, – пояснил свою мысль Константин. – Он пока займется булгарскими городами.
– А пока он будет безуспешно штурмовать бул-гарские города, мы двинем войска на Гуюка, – подхватил воевода. – Слушай, а мне нравится ход твоих мыслей.
– Нельзя, – вздохнул Константин. – У нас с Булгарией договор. Мы же тебе не англичане какие-нибудь, у которых нет друзей, а только интересы. И не американцы. Если Русь дает слово, то должна его держать, и никуда от этого не денешься. Поэтому дуй к Рязани, а по пути перехватывай все полки, которые спешат сейчас в Нижний, и направляй их туда. Только не торопись, и все согласуй с ясами и половцами. Нужно создать такое кольцо, чтобы обратно в степь ни один монгол не ушел.
– А зачем так сурово? – усмехнулся Вячеслав.
– Только так, – подтвердил Константин. – Пойми, Слава, что наши победы сами по себе исход этого противостояния не определят. Они лишь растянут его во времени. А решит его именно то, что я сказал, то есть беспощадность, возведенная в куб. Они пришли на нашу землю с оружием, значит, уйти не должен никто. Только такая звериная жестокость сломает монголам хребет. Пленных отдай всех полностью ясам и половцам. Пусть сделают с ними все что хотят, но к лету чтоб я ни одного монгольского рыла у них не видел. Рабов на Руси быть не должно, а свободными я их видеть на своей земле не желаю. Хотят – пусть перережут, нет – в Кор-чеве продадут. Причем всех поголовно. Хотя есть и исключение. Надо сохранить жизнь, во всяком случае постараться это сделать, царевичам-чингизидам. Особенно Гуюку и Кулькану.
– Они что – такие хорошие? Или такие умные, что могут пойти на мировую?
– Не думаю, что они хорошие, и навряд ли – умные. Но Гуюк очень властолюбив, так что, несмотря на отцовское завещание, он все равно будет лезть после его смерти в верховные правители, а мы ему поможем. И из плена вовремя освободим, и даже людей дадим. Пусть заваривает кашу. У него есть два важных преимущества по сравнению со всеми остальными. Во-первых, он христианин, хотя и несторианского толка [101] .
101
Христиане несторианского толка так назывались по имени своего духовного учителя архиепископа Константинопольского (в то время еще не было патриархов и митрополитов) Нестория, утверждавшего, что следует разделять сущности бога-сына на человеческое и божественное. Нельзя говорить, что бог родился, страдал и был распят, ибо это был человек. Потому и мать его является не бого-, а хри-стородицей. Был осужден на III Вселенском соборе в Эфесе в 431 г. Позже его ученики перебрались в Персию, создали там свою школу и начали распространять свое учение дальше на восток. Они назывались также халдейскими христианами, а в Индии – христианами-фомитами, по имени своего учителя Фомы.
– А это как?
– Долго объяснять, – отмахнулся Константин. – Короче, отличия от православия в нем есть, но, в конце концов, я же не патриарх и не священник, так что запросто могу посмотреть на все эти нюансы сквозь пальцы. Все равно, раз он христианин, то нам будет легче с ним договориться.
– А во-вторых?
– Об этом я уже говорил. Он жутко завидует Батыю и ненавидит его. Кстати, с ним идут сыновья Угедея и Чагатая, и все они – сторонники Гуюка. Поэтому и надо оставить их в живых, а в плену держать со всевозможными удобствами и почтением, чтобы подружиться.
– А не получится так, что от этого ты только проиграешь? – усомнился воевода. – Ведь если Вату узнает об этом, то остервенеет еще больше.
– Но у нас будет подписан мирный договор с Гуюком. Став верховным правителем, он повелит Бату оставить нас в покое.
– Уверен?
– На девяносто пять процентов, – кивнул Константин.
– Лучше бы на сто, – проворчал воевода, а его друг улыбнулся и спросил:
– А твоя мамочка Клавдия Гавриловна случайно не говорила тебе, что сто процентов гарантии дает только страховое агентство, да и то лишь при заключении договора, а не при его выполнении?
– И еще господь бог, – добавил Вячеслав, на что Константин лишь развел руками:
– Я ни то, ни другое. Пользуйся тем, что даю хоть столько. А уверен я в этом, потому что исхожу из психологии. Поступить надо так, чтобы досадить главному врагу.
– И ты считаешь, что из желания напакостить Бату Гуюк согласится оставить в покое такого опасного соседа, как Русь, которая когда-нибудь сама может напасть на него?
– Так ведь мы – не его соседи, – усмехнулся Константин. – В первую очередь мы сидим занозой в боку у его врага, и Гуюк будет только рад этому. И даже если Батый двинет на Русь все свои силы, то они будут очень невелики, потому что он получит помощь людьми только от родных братьев. Сыновья Угедея его терпеть не могут, а у Менгу, с которым он дружен, хватает своих проблем. К тому же пойти против своего верховного каана он ни за что не решится. Да и сам Бату не осмелится нарушить его приказ. Ты пойми, что Гуюк только и будет ждать ослушания. Любого, пускай самого маленького. Тогда у него появится повод двинуть против него не только свои войска, но и повелеть то же самое остальным чингизидам.
– А этот, как его, Кулькан. Он-то чей внук, что ты так упорно его в живых оставить хочешь?
– О-о-о, – протянул Константин. – Это вообще очень важная птица. Он – внук самого Есугея.
– А это еще что за орел?
– Скорее кречет. Между прочим, папа Чингисхана.
– Так твой Кулькан…
– Последний, пятый сын этого гада, – подхватил Константин. – Он нам нужен живым, чтобы мы могли, удерживая его в плену, шантажировать всех его племяшей – Бату, Гуюка, Менгу и прочую шелупонь.
– Навряд ли оно у тебя получится, – усомнился воевода. – Ты же сам говорил, что они косо глядят друг на дружку. Так что плевать они хотели на твоего Кулькана.
– Ты не понял, Слава. Мы будем их шантажировать не тем, что убьем его, а тем, что выпустим. Прикинь, какой это могучий конкурент в борьбе за верховную власть? Думаю, любой, кто бы там ни сел в Каракоруме, многим пожертвует, лишь бы мы продолжали держать его у себя.
– Голова, – уважительно протянул Вячеслав. – Ну, будем считать, что ты меня уговорил. – И вдруг встрепенулся. – Погоди-погоди. А как же ты сам? Здесь у тебя под рукой всего двадцать полков. Остальные в пути. Ты сам велел мне их перехватывать и забирать к себе.