Солёный снег
Шрифт:
– Пошли, - сказала мама.
– А может быть, их отнесу я?
– робко прошептала бабушка.
Мама ей ничего не ответила, и они вышли на лестничную площадку. Саша шёл медленно-медленно, мама изредка подталкивала его.
Они вышли во двор, пересекли его и вошли в подъезд, где жила Маринка. Сели в лифт и поднялись на шестой этаж.
– Звони, - сказала мама.
Саша надавил кнопку звонка. Им открыла дверь Маринка. Саша внимательно посмотрел на неё: она была такая же, как всегда. Значит, отец её не выполнил своей угрозы.
–
Маринка убежала и вернулась с отцом.
– Здравствуйте, - сказала мама.
– Здравствуйте, - ответил Маринкин папа и как-то весь согнулся, словно ему было неудобно, что он такой высокий.
– Ну?
– сказала мама.
– Это я взял, - сказал Саша. Больше он ничего не мог выдавить.
Мама протянула марки Маринкиному папе. Он схватил их и тут же стал рассматривать.
– Всё в порядке, - сказал он довольным голосом, - уголки не повредили. Знаете, я был уверен, что они найдутся, только боялся, что повредят уголки. Это самое ценное в марке.
– Потом он посмотрел на Сашу и добавил: - Из тебя никогда не выйдет настоящего коллекционера.
Саша ещё ниже опустил голову, чтобы никого не видеть. Он теперь видел только ноги. Мамины ноги в туфлях на высоких каблуках, ноги Маринкиного отца в туфлях сорок пятого размера и Маринкины ноги в ботинках с облупленными носами. Эти ноги иногда немного двигались. Там наверху над ним его мама и Маринкин папа произносили какие-то слова, но Саша ничего не слышал.
– Нам пора, - сказала мама.
– До свидания. Простите.
– Что вы, - сказал Маринкин отец. Он почему-то тронул Сашу за плечо и клюнул носом.
– В конце концов всё кончилось благополучно, и нечего так расстраиваться.
Он открыл им дверь. Первой вышла мама, а когда Саша проходил мимо него, он тихо прошептал ему: "Мужайся". И клюнул носом.
Всю дорогу домой Саша шёл позади матери. И думал, что теперь его долго-долго будет ругать бабушка, а потом она ещё возьмёт да скажет Петру Петровичу. Вот тогда-то совсем неизвестно, что делать...
Глава девятая
На следующий день утром Саша из дому вышел один. Обычно он выходил вместе с мамой, но сегодня она собралась раньше его и, не дожидаясь, не говоря ни слова, хлопнула дверью. А Саша вышел следом.
Он догнал её уже во дворе, вернее, не догнал, а увидал её спину. Рядом с ней шёл Маринкин папа. Мама что-то говорила ему, а он жалобно клевал носом. Видно, мама возмущалась Сашей, говорила, что она теперь никогда-никогда не простит его, что он распропащий человек. Маринкин папа клевал носом, слегка покачивал головой, значит, он был во всём согласен с мамой.
Саша проводил их до троллейбуса, посмотрел, как они сели в троллейбус, как Маринкин папа подталкивал маму в двери машины, потому что троллейбус был набит до отказа. Потом Саша увидел в заднем окне мамино лицо и мамин весёлый платочек, который привёз ей папа из экспедиции по Средней Азии.
А потом Саша
А в Москве для прогулок места много, и интересного в Москве очень много, столько интересного, что неизвестно, кто будет дурачком: Саша или те, кто сидит в школе...
Так он прожил целых пять дней. Приходил домой, его кормили, потом он для отвода глаз возился с тетрадями, потом всё прятал в портфель и убегал во двор. Никто с ним не разговаривал: ни мама, ни бабушка. А от Петра Петровича и от Маринки он прятался всеми правдами и неправдами.
В этот день он задержался дома дольше обычного. Бабушка куда-то ушла, и Саша ждал её возвращения, чтобы пообедать.
По коридору прошёл Пётр Петрович, достал что-то из почтового ящика, открыл к Саше дверь и сказал:
– Вам письмо с Камчатки, а мне с Южного полюса.
– Потом он внимательно посмотрел на Сашу. (Тот на всякий случай низко опустил голову - так было удобнее: не видишь глаз человека, который с тобой разговаривает.) И добавил: - Где это ты пропадаешь последнее время?
– Я не пропадаю, - сказал Саша.
– Просто много уроков.
– Уроки уроками, - сказал Пётр Петрович, - а старых друзей забывать не полагается.
Саша был рад, что поговорил с Петром Петровичем, всё-таки легче на душе. И поэтому, когда Пётр Петрович позвал его условным стуком через стену, он с радостью побежал к нему.
Он вошёл в комнату и почувствовал, что соскучился по ней, по этому беспорядку, по книгам, которые валялись в разных концах комнаты в раскрытом виде: Пётр Петрович всегда читал сразу несколько книг; по карточкам Игоря, развешанным на стенах, по любимому волшебному креслу, по запаху этой комнаты.
– Какая жалость, - сказал Пётр Петрович.
– Написал Игорю письмо, стал искать конверт и смахнул очки. Разбились вдребезги. Ты меня не выручишь, не напишешь адрес на конверте? Без очков я ничего не вижу.
Пётр Петрович встал со своего места и подтолкнул к стулу Сашу.
– Ну, давай пиши, - сказал Пётр Петрович.
– Ты уже всю азбуку знаешь?
Саша мотнул головой: понимай как хочешь.
– Ну, давай пиши. Сверху, в углу, большими, печатными буквами напиши: АВИА.
Эти буквы Саша знал и с радостью, низко склонясь к конверту, написал сначала заглавную "А", потом "В", потом "И" и снова "А". Ах, как Саша старался, и как у него полегчало на сердце, когда он с такой лёгкостью справился с этим словом!