Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Киле Пётр

Ломов, повелев уйти дворецкому, - их никто не замечал, - ринулся на графа и, засветившись, исчез.

ГОЛОС ЮЛИ. Милый, мы умерли или еще живы?

ГОЛОС МОРЕВА. Увы!

ГОЛОС ЮЛИ. Увы?

ГОЛОС МОРЕВА. Мы вне жизни.

ГОЛОС ЮЛИ. Значит, и вне смерти. Это похоже на купанье в море. Давай не всплывать.

ГОЛОС МОРЕВА. Юля!

ЛОМОВ. Это же сон! (Снова появляясь в яви в гостиной.)

Граф Муравьев прикрывает дверь в спальню.

ЛОМОВ. Что

там?

СЕРЖ. Репетиция идет.

ЛОМОВ. Врешь, мерзавец!

СЕРЖ. Милостивый государь, вы с ума сошли!

Ломов влепил оплеуху его сиятельству. На странный звук пощечины из спальни вышли Орест и Евгения, явно смущенные.

СЕРЖ. Вы мне за это ответите.

Граф Муравьев выбежал вон из гостиной.

ЕВГЕНИЯ. Что с ним?

ЛОМОВ. А что с вами?

Ломов тоже вышел из гостиной.

ЕВГЕНИЯ. А что с нами? Мы просто репетировали. Разве нет?

Евгения рассмеялась, взглядывая на Ореста нежно-нежно.

Орест опустил глаза, раскланялся и хотел уйти. На лестнице его поджидал Ломов.

ЛОМОВ. Орест, я прошу вас об услуге - быть моим секундантом в дуэли с Муравьевым.

СМОЛИН. Дуэль? Что-то в Петербурге участились дуэли, некоторые весьма смехотворные, некоторые со смертельными исходами, с явными нарушениями правил. И вы? Причины?

ЛОМОВ. Лучше о них не говорить. Кроме одной. Но о том пусть его сиятельство толкует.

Интерьер дома в стиле модерн в наши дни. Потехин обходит дом при свете дня, осторожно выглядывая из-за угла, как вдруг узнает девушку с рисунков Ореста Смолина. Она принимала разные позы, повернулась вокруг себя, радуясь свободе и легкости, как обычно ведут себя на пляже. И вдруг она взглянула прямо на него, это была Юля. Без шарма фотомодели и светской условности на лице, свобода и чувственная радость бытия!

ПОТЕХИН. Кто здесь бродит, как Ева в Эдеме?

ЮЛЯ. А вы Адам? (С усмешкой.) А похожи на банкира.

ПОТЕХИН. Я и есть банкир.

ЮЛЯ. Совратитель Евы?

ПОТЕХИН. Мы с вами знакомы.

ЮЛЯ. И да, и нет. Я, кажется, должна устыдиться своей наготы.

ПОТЕХИН. Вы пленительны именно в своей наготе!

ЮЛЯ. Но это сон.

ПОТЕХИН. Во сне все можно, не правда ли? Могу я принять ванну с вами?

Они за разговором входят в ванную комнату.

ЮЛЯ (продолжая принимать позы, как модель художника).. С какой стати мне с банкиром принимать ванну?

ПОТЕХИН. Хорошо. Я иначе представлюсь: я владелец этого дома, в котором вы обитаете...

ЮЛЯ. Как Ева в Эдеме? Хорошо. Это будет живая картина «Адам и Ева». Нам нужно яблоко.

ПОТЕХИН. Яблоко? Я сейчас.

Потехин выходит и, прикрыв дверь, звонит из мобильника.

ПОТЕХИН.

Стас, я у ванной комнаты. Юля здесь. Одна. Она явно не в себе. Звони Бельской. Пусть одна приезжает за дочерью. Это условие, чтобы никто не пострадал.

ГОЛОС СТАСА. А художник?

ПОТЕХИН. Его не видать. Если объявится, пусть уходит.

ГОЛОС ЮЛИ. Адам! Адам! Где яблоко?

ПОТЕХИН. Черт! Черт!

Кабинет Потехина. Вениамин у себя за столом при свете настольной лампы. Полина в халате заглядывает к нему.

ПОЛИНА. Что нового?

ПОТЕХИН. Постой. Тут дела поважней. Я жду звонка из Лондона и Парижа. Спокойной ночи.

ПОЛИНА. Вряд ли я засну. Жду тебя.

Полина отправилась побродить по дому, где оживают тени, провоцируя их на приключения. В сумерках белой ночи промелькнула мужская фигура, одетая под Пьеро.

ПОЛИНА. Кто здесь? Орест? Морев?

ОРЕСТ-МОРЕВ. Кто меня зовет?

Мужская фигура вернулась, и теперь они оба стояли в свете белой ночи у окон, забранных белым шелком жалюзи, лишь смутно видя друг друга.

ПОЛИНА. Полина. Я здесь хозяйка. Я могу дотронуться до вас?

ОРЕСТ-МОРЕВ. Дотронуться?

ПОЛИНА. Чтобы убедиться, вы мне всего лишь привиделись, или вы вполне реальны.

ОРЕСТ-МОРЕВ. Нет, лучше до меня не дотрагиваться. Это опасно.

ПОЛИНА. В каком смысле? Вы боитесь соблазнить меня?

ОРЕСТ-МОРЕВ. А вы нет?

ПОЛИНА. Я думала, вы фантом, который исчезает, стоит мне коснуться вас.

ОРЕСТ-МОРЕВ. Я могу касаться вас, не исчезая.

ПОЛИНА. Как это?

ОРЕСТ-МОРЕВ. Как ангел.

ПОЛИНА. Попробуйте. Мне еще не приходилось иметь дело с ангелом.

ОРЕСТ-МОРЕВ. Но это же грех. Грех прелюбодеяния.

ПОЛИНА. Тем это и любопытно. Сюда. Я знаю, здесь единственное укромное место.

Они оказались в спальне. Полина раскрыла халат, расстегнула бюстгальтер и обнажила груди, соблазнительные для мужчин, возможно, как память младенческих наслаждений, когда утоление голода отдавало отрадой любви.

ОРЕСТ-МОРЕВ. И ангел не устоял бы перед вами.

Он коснулся руками ее, обрисовывая ее груди, небольшие, упругие, совсем еще девичьи.

ПОЛИНА. В самом деле, вы можете меня касаться. Чудесно!

ОРЕСТ-МОРЕВ. Ваш бюст - воплощение красоты и любви.

ПОЛИНА. Я уже почти богиня.

Полина сняла трусики, узкие, почти исчезающие, может быть, поэтому казались некой нарочитой уловкой, отдающей пошлостью.

ОРЕСТ-МОРЕВ. Вы богиня!

Она упала на край кровати. Он; раздеваясь, любовался ею, и взгляд его она ощущала по всему телу, вместе с дрожью волнения. Он прилег на нее сверху, и поцеловал в губы, затем, опершись на колени, в груди...