Солнце отца
Шрифт:
— Ты дочь Ока Бога и Дева-защитница. Сегодня ты сражалась, как сражалась твоя мать, и валькирии уже стоят здесь, рядом с нами, и ждут тебя, чтобы с честью проводить в Валгаллу. Ты будешь пировать в Валгалле с богами, и со своей бабушкой, великой Дагмар Дикое Сердце, и со своим дедушкой, Гуннаром Рыжебородым. Ты встретишь Торвальдра, своего старшего брата, которого боги так любили, что забрали его сразу же, как он сделал первый вздох. Ты будешь пировать, сражаться, любить и играть, а мы присоединимся к тебе, когда сможем. Ты будешь видеть любовь во всех
Глаза Илвы закрылись, грудь приподнялась, легкие задрожали, наполняясь кровавым воздухом. Когда дыхание снова вырвалось, оно было громким, влажным и грубым. Предсмертным.
Она сделала еще два таких же вдоха, а потом настала тишина.
— Нет! — закричала великая Бренна Око Бога. — Нет! — Она выхватила Илву из рук ее отца и прижала ее к груди. — Нет! Вали, нет!
И Вали Грозовой Волк заключил в объятия свою жену и их мертвого ребенка.
Сольвейг опустилась на колени там же, где стояла, ее сердце бешено колотилось, а разум превратился в буйство бессмысленного шума, приближающегося к крещендо. А потом, когда она подумала, что вот-вот закричит, все прекратилось. Все внутри нее замолчало. Она оцепенела, словно тоже умерла.
Тяжелая рука сжала ее плечо, и когда Сольвейг повернулась, ее шея, казалось, заскрипела, как ржавое колесо. Магни присел на корточки рядом с ней. Он тоже, как и все они, был забрызган кровью своих врагов: лицо, волосы, руки, но выражение его лица было мягким. В темно-синих глазах она увидела печаль, которую должна была испытывать в своем собственном сердце.
Она хотела почувствовать это; ей нужно было это почувствовать. Она любила свою сестру. Но ничего не было. Никакого чувства вообще. Внутри у нее было холодно и пусто.
Приблизившийся Хокон стоял рядом с Леифом, отбрасывая длинную тень на всех них.
— Мама, папа, — сказал он. Их отец поднял глаза, и Сольвейг тоже. — Смотрите.
Он склонил голову набок, и они перевели взгляды на тела, которые их отец вытащил из-под Илвы. Все они принадлежали франкским солдатам. Короткий топор Илвы все еще был воткнут в череп одного из них, а меч торчал из бока другого солдата, под его доспехами.
— Она убила по крайней мере этих двоих. Я думаю, она убила их всех.
Их отец внимательно огляделся. Их мать подняла глаза, ее лицо было залито солеными слезами, и сделала то же самое. Затем она кивнула и повернулась к мужу.
— Да, — сказал их отец. — Она убила их всех, хоть и уже была разрезана пополам. Она была великой Девой-защитницей, пусть и совсем недолго.
Илва была погребена под телами четырех мужчин. Сольвейг не знала, как ее сестра смогла убить всех четверых и оказаться лежащей под ними. Но это не имело значения. Факты были неважны.
В этой истории была правда, и Хокон только что ее рассказал.
Сольвейг повернулась к отцу и подождала, пока он посмотрит на нее.
— Илва Маленькая Волчица.
У их отца была особая нежность к каждому из своих детей. Сольвейг, родившаяся в день летнего солнцестояния, со знаком солнца на плече, была
Илва была его маленьким волчонком.
Вали грустно улыбнулся и посмотрел вниз на тело своей мертвой дочери, лежащее в объятиях ее матери. Ее светлые волосы были выкрашены в красный цвет кровью войны.
— Да. Илва Маленькая Волчица.
— oOo~
Солнце коснулось горизонта на западе, прежде чем отец Сольвейг — отец Илвы — забрал свою вторую дочь ее у матери и встал. Он возглавил их процессию, а все они вложили оружие в ножны, повесили щиты за спины и последовали за ним к месту, которое отметили для лагеря.
Налетчики уже начали разбивать лагерь, устанавливая ограду из копий и каркасы палаток. Женщины работали над огнем и едой. Группа раненых ждала у палатки целителя, которая, как всегда, была наготове. Мужчины приносили в лагерь тела погибших — убито было мало, всего несколько человек помимо Илвы. Их похоронят здесь, там же, где их забрали валькирии, и положат рядом с ними их мечи, щиты и топоры.
Их мечи и топоры. Сольвейг обернулась, вспомнив об оружии сестры, но увидела Хокона, идущего позади нее и держащего меч и щит Илвы в руках. Он не забыл.
Повернувшись вперед, она вдруг осознала, что Магни держит ее, ухватив рукой чуть выше локтя. Уставившись на его руку, она потянула ее, но он держал крепко.
Сольвейг подняла взгляд на его лицо и обнаружила, что он наблюдает за ней своими печальными глазами.
— Тебе не нужно меня удерживать. Я твердо стою на ногах.
— Я знаю.
— Тогда отпусти.
Когда он это сделал, его губ коснулась слабая улыбка. В выражении лица Магни было что-то, что, как ей казалось, она должна была понять, что-то, что, как ей казалось, ей не понравится, но голова и сердце Сольвейг были заняты поисками скорби о смерти сестры, и она не стала думать об этом.
Она отвернулась от него и увидела, что все налетчики прекратили свою работу, чтобы встать и посмотреть, как Вали Грозовой Волк и Бренна Око Бога несут в лагерь свою мертвую дочь. Никому из павших сегодня воинов не досталось было такой чести.
И все же Сольвейг ничего не чувствовала.
Внезапно все вокруг показалось ей странным и непонятным — яростное горе ее матери, тихая печаль отца, грустные глаза Магни, стоическая бдительность Хокона. Даже потрясенное молчание Леифа, казалось, давило на нее.
Она бросилась прочь от своей семьи и побежала в сторону леса.
2
Магни смотрел, как Сольвейг бежит к деревьям — так быстро, будто сама Хель поднялась из темноты, карабкаясь по черепам подлых мертвецов, чтобы догнать ее и унести.