Солнце сгоревшей вечности
Шрифт:
Убедившись, что вокруг действительно нет ни единой души, мэтр принял решение развести костёр и приготовить горячую пищу. Пришлось мне вставать и топать собирать сухие ветки. В рюкзаке у моего спутника нашёлся походный котелок, пакет с рисовой крупой и банка тушёнки.
— Вы хорошо подготовились, мастер, — я сложила собранные ветки на очищенную от травы землю.
— У меня есть некоторый опыт в дальних походах.
— Отец брал вас в горы, я помню.
Он улыбнулся, выкладывая небольшими камнями будущее кострище и заполняя его хворостом. После всего ему только оставалось щёлкнуть пальцами, чтобы занялось пламя. Послушная мэтру стихия отзывалась даже в чужом мире, и это удивляло и завораживало. Впрочем, раз демоны могли пользоваться и усиливать свои таланты в нашей реальности, то почему не могло быть наоборот? Силы наших магов подстраивались под стихии здесь. Земля, вода, воздух и огонь — первостихии в каждом из миров. Разве не так, скажите? Другое дело в умениях подчинить их, где бы ты ни оказался. И только мои таланты к подобному точно не располагали. Я и дома-то не была способна себя контролировать, что уж говорить о потусторонней действительности.
На ужин у нас получилась отменная рисовая каша с тушёнкой. За размышлениями я не сводила глаз с Кристофера, наблюдая, как он колдует над котелком. Неожиданно для себя осознав, что почти не смущаюсь смотреть на него вот так. Изучила линию губ, поднялась по глубокой ложбинке к крыльям носа, проследила угол скул, пересчитала морщинки, собравшиеся на лбу, и встретилась с взглядом, столь же внимательно разглядывающим меня.
Феникс смотрел задумчиво, отрешенно даже. Целый день его терзали какие-то тяжёлые думы. Но делиться ими со мной он не спешил, а я пока не настолько осмелела, чтобы спрашивать.
— Лидия, а что вы можете рассказать про свою мать?
От меня не укрылось, как долго мастер собирался с мыслями, чтобы задать этот вопрос. И это было несколько странно, учитывая его уверенность всегда и во всём. Кристофер протянул мне миску с дымящейся кашей, и я вцепилась в неё, грея озябшие руки.
— Я всё пытаюсь понять природу ваших талантов, и как следствие, вынужденность нашего путешествия сюда. — Он соскрёб со стен котелка остатки рисовой крупы и положил ложку в свою тарелку. — Из документов в вашем личном деле, я так ничего и не узнал. Очень редко встречается прочерк в свидетельстве о рождении там, где должно быть прописано имя матери.
Понятно теперь.
Мама — слово, которое я никогда не произносила. До четырёх лет со мной рядом всегда находилась нянюшка Элла. Для своего преклонного возраста она была необычайно энергична, остра на язык и отличалась живым умом. В своё время она занималась воспитанием отца и его кузенов, и как-то я узнала от неё, что у отца была родная сестра. Но Элла так испугалась этого откровения тогда, что пресекала на корню мои любопытные расспросы, злилась, а после ходила грустной и её мудрые глаза блестели от непролитых слёз. Я даже имени тётушки не узнала.
— Кроме отца у меня никого не было, — ковыряясь в остатках каши, выдохнула я. — Других родственников я никогда не видела.
— А ваша тётка?
Я изумлённо посмотрела на феникса. В который раз подумав, как близко он знал Талбота ван Мора. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы разгадать все тайны оставшиеся после его кончины.
— У Талбота была младшая сестра. Я видел её пару раз. Могу ошибаться, но кажется, она была не совсем здорова психически.
— Тогда возможно, папенька сплавил несчастную в какой-нибудь приют для душевно больных, или ещё хуже. С него могло статься.
Вспоминая, как Элла говорила о сестре отца, сдаётся мне, что участь той была незавидной.
— Вы помните, как её звали?
Аш нахмурил брови, глядя в догорающий костёр.
— Мария, вроде бы.
— Жаль, что я её не знала.
Я поднялась, сложила в котелок опустевшие миски.
— Вы готовили, так что я помою посуду. Спасибо за ужин, мастер Аш.
Феникс, всё ещё пребывая в глубокой задумчивости, отозвался глухо:
— Не стоит благодарности, адептка ван Мор.
Вода пахла тухлыми яйцами. Наверное, река брала своё начало в каком-то подземном источнике. Только река — громкое название. Скорее, ручеёк. Но к запаху получилось быстро привыкнуть, как и к мыльной на ощупь воде тёмно-изумрудного оттенка, казавшейся в сумерках почти чёрной.
Я быстро ополоснула миски и котелок, пока крупинки намертво не присохли к стенкам. Помыла руки и побрызгала водой на лицо. Подумав немного, расшнуровала ботинки и, сбросив их на землю, по щиколотку вошла в прохладную воду, не сдержав стон облегчения.
— Простудитесь, — слегка насмешливо прозвучало из-за спины.
— Сегодня гораздо теплее, чем вчера, — не согласилась я, и повернулась. — Советую вам последовать моему примеру. Самое то, после целого дня пути пешком. Или вы пришли проверить, не украл ли меня кто?
— Пришёл проверить, — но к моему удивлению, мастер Аш снял обувь, подвернул штаны и зашёл в воду. Вздохнул устало.
— Как думаете, мы найдём здесь ответы? — задумчиво поинтересовалась я, зарываясь пальцами ног в песчаное дно.
— За этим мы сюда и пришли, — ответили мне уверенно.
— Во снах я часто вижу женщину с ребёнком на руках, — призналась совсем тихо. Острая тоска внезапно разлилась в груди под сердцем. Тоска по чему-то бесконечно, безумно, невыносимо родному, но утраченному очень давно. И вдруг ярко вспыхнувшая надежда на несбыточное и невозможное, иррациональная, но такая пьянящая, что даже голова закружилась. — Ребёнок плачет, а лица женщины не разглядеть. Я чувствую, что видение из этого мира. Так странно. Я никогда не думала об этом, но вот сейчас, мне кажется…
— Что она ваша мать?
Я вскинула голову, взглянув на мэтра. Не найдя в себе сил произнести простое «да», лишь кивнула. Мы стояли совсем близко, и я чувствовала привычное тепло, исходящее от него.
— Мы обязательно всё выясним, — Кристофер дотронулся до моей щеки. Едва касаясь, очертил линию подбородка, провёл подушечкой большого пальца по нижней губе.
Сердце, вдруг разогнавшись, забилось медленнее, но стало тяжелее и будто бы больше в груди. Я совсем не знала, как себя вести. Податься вперёд, прижаться к мужчине всем телом? Глупая, наивная девчонка, которой не хватало опыта и смелости просто поцеловать его. Но не из-за страха, что он посмеётся надо мной. Нет. Ведь я чувствовала эту всеобъемлющую нежность, и глубоко внутри знала, что не безразлична. Права была Ника. Ведь так не смотрят на тех, к кому испытывают равнодушие, верно? Даже такой никчёмности как я всё очевидно. Но что мешало ему? Статус умудрённого опытом наставника? Возраст? Я для него наивный ребёнок? Что-то иное? А может, любовь к почившей жене? Последнее было бы самым грустным и, пожалуй, болезненным.
Я могла лишь гадать.
Поэтому просто прикрыла глаза, наслаждаясь сиюминутной лаской — тем немногим, что он мог себе позволить, а я — впитать каждой клеточкой своего естества.
— Становится прохладнее, — послышалось, как будто издали. — Лучше выйти из воды.
Я беспрекословно подчинилась, ступила на траву, а после уселась на землю, вытянув ноги. Идти спать совсем не хотелось. Только вот я не подумала о том, что мэтр, должно быть, хотел остаться один.
Кристофер снял свитер, и стал умываться. Я со смущением и восхищением наблюдала, как капли влаги стекали по его рельефной спине, когда он намочил волосы. Как плавно перекатывались мышцы от каждого движения. Уткнулась носом в согнутые колени и опустила взгляд, чувствуя, что краснею. Ну что я, в самом деле? Никогда не видела обнаженных по пояс мужчин? Видела, только никто прежде не был мне так интересен.