Солотчинский призрак
Шрифт:
За обедом разговор шел обо всем, в том числе и о планах будущей жизни после свадьбы молодых.
– Все-таки правильно я сделал, что не спешил с женитьбой. В этом деле надо правильно решить главный вопрос. А главный вопрос у нас какой? – рассуждал он, отправляя в рот кусок осетрины.
– Наверное, утвердиться в должности, обрести состояние, чтобы у молодой семьи было на что жить, – предположил брат невесты.
– Нет, в этом деле главное – правильно выбрать невесту, – поучительным тоном произнес гость. Потом, окинув невесту
– Вот я Настю знаю вот с таких лет, – он выразительно показал ладонью рост ребенка лет пяти. – Я знаю, как она росла, чему ее учили, как воспитывали. Поэтому могу быть уверенным, что она не нахваталась этой дури, с которой носятся стриженные девицы: учиться там на этих, как там, а, вспомнил – Бестужевских курсах, читать разные книжки… Вот жаль только, гимназию все же закончила, говорил я тогда ее матери, что лишнее это все. А она, вот, мол, пусть будет не хуже остальных. Зато красивая, к гостям с такой выйти – одно удовольствие.
– А что, Вы считаете, что супруга должна быть необразованной? – не удержался от вопроса Петр.
– Ну, как Вам сказать. Нет, читать, писать, знать немного арифметики, чтобы проверить траты прислуги, немного французского и там пианино, рукоделие – это все можно. Ну чтобы, там, опять же перед гостями могла романс исполнить. Но ведь в современных гимназиях чему только юных особ не учат: геометрия, география, история. Зачем им это нужно? Можно подумать, что они с супругом будут решать задачи! – Авилов аж рассмеялся.
– «В убранстве комнаты у женщин не нужны
Бумага и перо, чернильница, чернила,
И старина разумно рассудила:
Муж может написать, что нужно для жены», – процитировал негромко Петр строчки из известной пьесы Мольера. Однако жених, видимо, и сам был не особо начитанным, поэтому иронии в словах молодого человека он не уловил.
– Вот, вот, Вы, молодой человек, правильно понимаете суть семейной жизни. Не нужны женщинам все эти новомодные штучки там в виде образования, книг. Все равно толку не будет. Вот Настенька моя гимназию закончила? Закончила! А толку? Хозяйство вести сама не смогла.
– В каком смысле? – не понял Петр.
– Как в каком? У нее же имение есть свое, так вот дела там все хуже и хуже, разоряется моя любезная. А все почему?
– Почему?
– Да потому, что не женское это дело – имением заниматься, там, за прислугой расходы подсчитать, это да, это можно. А имение – хозяйство сложное, не женского ума это дело. Ну, ничего, я вот после свадьбы проведу там ревизию, как раз к следующему севу прикину план, что и как делать, подниму дела. А моя красавица будет сидеть и меня ждать, старость мою скрашивать.
– Вот это Вы правильно говорите, – подсоединилась к разговору Мария Михайловна. До этого момента она молчала, только пристально смотрела то на племянницу, то на ее жениха. Казалось, что она еще раз оценивает свой выбор
– Ни к чему это женщине – загружать голову всякими хозяйственными вопросами или науками, – продолжила Сабанеева. – Вот Вы, уважаемый Сергей Степанович, хорошо со своим хозяйством управляетесь. Доход оно дает Вам солидный, вот Вам карты в руки. Вы и ее имение в порядок приведете. А Настеньке и не надо об этом думать. Вы ведь хотите открыть конезавод в имении?
– Да, хочу второй открыть. Первый у меня, как Вы знаете, процветает, я своих жеребцов на международные выставки в этом году планирую выставлять.
– Доходное дело? – неожиданно спросил Роман Семенович. Ко всем разговорам он относился весьма равнодушно, было видно, что судьба сестры его не особо волнует. Зато больше занимал кусок холодной телятины, который он потреблял с тертым хреном.
– О, еще какое! – воскликнул самодовольно жених.
– Не волнуйся, друг мой. Я не могла подобрать плохую партию твоей сестре. Господин Авилов человек хозяйственный, а потому и состоятельный. Он свое имение держит в порядке, и у жены все наладит. Голодать не будет твоя сестренка, – проскрипела старуха.
«Что же ты себе новый костюм купить не можешь? Жадность заела или не понимаешь, что старый гардероб уже сносился?» – мелькнул вопрос в голове у Петра. Но по любому было понятно, что на разнообразие нарядов будущей госпоже Авиловой рассчитывать не приходится. Скорее всего, супруг будет исповедовать принцип:
– «Благоразумная жена
И платье надевать должна,
Какое только муж захочет.
Красива ли жена – оценит муж один,
И что одобрил господин,
Пускай хоть целый свет порочит».
Отогнав от себя известные строчки Мольера, Железманов посмотрел на Настю. Во время всего спора она молчала. По ее лицу было трудно понять, что она думает, что она чувствует, когда о ней говорят как о живой вещи. В основном она смотрела в тарелку, вяло копаясь в ней вилкой. В отличие от своего жениха она осетрину только чуть ковырнула. И Петр Андреевич не удержался:
– Настя, а Вы согласны с этим?
– С чем «этим»? – девушка ответила с некоторым вызовом, явно изображая, что не поняла вопроса.
– Ну, вот с позицией Вашего жениха, что женщине не нужны знания, ей не следует учиться, – пояснил Петр.
– Согласна, – с еще большим вызовом ответила Настя. – Зачем она нужна, эта учеба? Сколько ни учись, а все равно нам в гостиной сидеть, там геометрия не нужна.
– Но Вы вроде хотели поступить на Бестужевские курсы? – припомнил Железманов один разговор.
– Да дура я была. А сейчас поняла, что ни к чему это все. Только зря голову ерундой забивать. Зачем в гимназии столько сил потратила? Не надо этого всего, – девушка говорила громко и с вызовом. Однако искренне ее слова не звучали.