Соmеdiе dе Frаnсе
Шрифт:
— И все же я не могу.
Кадан испустил яростный стон и ударил Луи кулаками по плечам.
— Почему ты так упрям? — выкрикнул он.
— Прости. Но может быть только так.
Он снова прижал Кадана к груди, и тот замер в его руках.
— Я совсем не знаю тебя, — прошептал Кадан, — это так странно… Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь — и в то же время я не знаю о тебе ничего. И, может быть, у меня остался всего один день, чтобы узнать.
Луи слабо улыбнулся.
— Я расскажу все, что могу рассказать.
Рауль
Едва двери закрылись за его братом, раньше, чем утих вдали стук копыт, он приказал всем друзьям убираться вон.
Рауль стремительно трезвел. Ему было страшно. Ощущение неизбежности вперемешку с отчаянием нахлынуло на него.
Он необычайно остро ощутил, что эта дуэль не решит ничего. Кадан был не его — и не мог быть его. Мысль о том, что Кадан выбрал Луи, злила его куда больше, чем сам тот факт, что Кадан ушел от него. Раулю казалось в эти минуты, что иначе быть не могло. Что он был идиотом все эти годы, пытаясь добиться мальчишки, хоть и знал в глубине души, что тот никогда ему не принадлежал.
— Бесполезно… — прошептал он, опускаясь на кушетку перед камином и охватывая руками лицо.
Но выхода не было. Вызов был брошен, и каким бы ни был исход, Рауль знал, что должен принять его.
Он просидел так, неподвижно, до самого утра. Оставался еще один день — чтобы привести в порядок дела. У Рауля было не так уж много дел, о которых он мог думать сейчас, и потому он попросту написал записку отцу с объяснением того, что в его смерти никто не виноват. Кликнул пажа и отправил его с этим письмом в поместье Клермон.
Сам он направился в кабак. Рауль не хотел видеть сейчас никого из друзей. Впервые в жизни он пил один, но как ни старался — не мог опьянеть. Перед мысленным взором его вновь и вновь вставал тот злополучный день, когда он отправился гулять по городу и, нарушая всякий этикет, завернул в театр Монтен Блан.
Рауль и сейчас не смог бы объяснить, что за странное предчувствие вело его тогда. Но когда он замер в сумраке, глядя на скользившую по сцене стройную фигурку в женском платье, Рауль понял, что это судьба. Перед ним было то, чего он, сам не зная того, безнадежно желал всю свою жизнь. Рауль был готов на все, только бы заполучить его. Он дарил подарки и говорил красивые слова, но видя, что это не помогает, решил испробовать другой подход. Он заманил труппу Монтен Блан в поместье барона де Голена. Рауль не собирался, конечно же, просто взять Кадана, как друзья его брали других шлюх из Монтен Блан. Нет, Рауль тогда уже понимал, что это было не то, чего он хотел.
По какой-то таинственной причине Кадан нужен был ему целиком — уже тогда. Хотя Рауль и не знал еще его.
Но чем больше он узнавал Кадана, тем сильнее становилось это желание. Из тупой жажды оно превращалось в нечто иное, пока Рауль не стал думать, что в самом деле любит его.
Кадан идеально подходил ему — Рауль это знал. Кадан умел получать удовольствие, не думая о том, кто дает его ему. Кадан был восхитителен и изящен. Он умел доставлять
Это была великолепная игра, и Раулю не надоедало в нее играть — пока не появился Луи и не испортил все.
Рауль ненавидел названого брата. Сначала Луи отнял у него отца — теперь любовника. Все, что получал Луи, он отнимал у него.
И теперь, как никогда ясно, Рауль понимал, что пришло время подвести итог. Только один из них должен был остаться в живых. Не он бросил этот вызов, но он был рад, что это произошло.
Кадан и Луи провели в объятиях друг друга всю ночь, весь день и всю следующую ночь. Они не занимались любовью — лишь ласкали друг друга, целовали и рассказывали о том, кто и как прожил жизнь, день за днем.
— Тебе когда-нибудь снились сны? — спросил Кадан на вторую ночь.
— Сны о тебе?
Кадан, сидевший на постели у Луи спиной, вздрогнул и посмотрел на него.
— Как ты понял, что я…
— Ты ведь тоже видел их, да?
Кадан кивнул и зажмурился, силясь справиться с подступившими слезами.
— Я думал, это просто сны… — прошептал он.
— Я не знал, — Луи сел и обнял его. Затем осторожно поцеловал в плечо. — Я знаю только, что когда ты рядом со мной, я чувствую себя полным — как никогда.
Они поговорили еще и так и не легли спать. Луи сам не заметил, как за окнами забрезжил рассвет.
— Надо вставать, — сказал он и, с трудом поднявшись с постели, стал одеваться — Луи приехал в город, не взяв с собой даже слуги.
Кадан наблюдал за ним. Для него бессонная ночь тоже не прошла без следа, но жалеть об этом времени было уже без толку.
Рауль прибыл на место встречи на полчаса раньше, чем Луи. Двое его друзей появились следом за ним, как было среди них заведено.
Луи сопровождал только Кадан. Конь его остановился, и Луи спрыгнул на землю, а Кадан замер на мгновение, когда крик ворона разорвал рассветную тишину. Взгляд его устремился к золоченому кресту, вокруг которого птица прочертила дугу, и Кадану показалось, что все это уже было — и повторится еще много раз.
— Я не хочу тебя терять… — прошептал он, когда Луи подставил руку, помогая ему спрыгнуть с коня.
Луи не ответил и, казалось, вовсе не услышал его.
Они с Раулем обменялись приветствиями и, заняв позицию друг напротив друга, вынули шпаги из ножен.
Стоял легкий морозец, и над площадью царила тишина. Никто не спешил атаковать.
Наконец, Рауль бросился вперед, нанося первый удар.
Луи легко отразил его и ударил в ответ.
Шпаги зазвенели, скрещиваясь, мягкие подошвы сапог быстро переступали по земле. И если бы не смертельный блеск стали, можно было бы подумать, что это два партнера ведут изысканный танец — или два брата играют в нелепую игру.
Никто из них не говорил ни слова — только холодно сверкали злостью глаза, когда очередной удар не находил цель.