Somewhere
Шрифт:
– «Амелия» – это значит «безногая». «А» – отрицание, «мелос» – конечности…. – волшебница осеклась, видя, что Амелия собирается заплакать, а Эд и Таэнн смотрят на нее, подняв брови. На задворках сознания мелькнула мысль, что она никогда бы раньше не подумала, что у элфа и хоббита могут быть такие одинаковые выражения лиц.
Доминга торопливо и неловко обняла Амелию:
– Ну прости меня, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть! Я думала, смешно будет…
Девушка вытерла нос рукавом и ничего не сказала.
– Ты, Доминга, женщина умная, но иногда такую ерунду говоришь. Ты скажи лучше, что со стражей-то.
– Не знаю, – пожала плечами смущенная Доминга, – пожалуй, это не обязательно. Мы все устали. А если кто-нибудь полезет, мы обязательно услышим, – она усмехнулась.
– А если будут стрелять?
– Если бы нас хотели застрелить, нас бы застрелили прошлой ночью, – покачала головой Доминга, – К тому же стена не остановит стрелу, но собьет ее с курса. И потом, говорю тебе, нас со стороны почти незаметно. Разве что за нами следили, пока мы обустраивались, – добавила она, поколебавшись.
– Ясно, – дернул плечом Таэнн, – Я спать.
И элф залез в шалаш. Вслед за ним заползла Амелия, а немного погодя и Эд. Доминга посидела еще немного у костра, глядя в огонь и слушая ночь, а когда все-таки полезла спать, заметила, что Амелия лежит у Таэнна на плече. Ее медовые кудри мешались с его серо-рыжими прядями. Доминга улыбнулась и устроилась у стены.
В параллели перпендикуляра.
Демиург была удивлена. Она знала, что так бывает с живыми людьми, с ней это часто случалось, но не знала, что такое может быть с персонажами собственного воображения.
Она к ним пригляделась, и они уже казались ей гораздо более симпатичными, чем раньше. Таэнн перестал казаться тощим – он был просто высокий и жилистый. Доминга была вполне привлекательная, а главное, в глазах ее светился недюжинный ум. Амелия была не такая уж простушка, веселая и жизнерадостная. Да и к хоббиту ее внутренние глаза привыкли, и он казался вполне естественным и симпатичным.
Что ж, это радовало. Ее собственные герои казались ей все более живыми, цельными, настоящими. И приятными глазу.
Внизу.
Они проснулись от громкого треска и вспышек.
– Что, уже утро? – пробормотала спросонок Амелия, в то время как Таэнн уже выскочил из шалаша и стоял в растерянности, сжимая рукояти мечей.
Вслед за ним вылезли остальные и тоже полюбовались на вспыхивающие на фоне звездного неба голубые снопы искр, примерно соответствующие человеческой фигуре.
Доминга ударила в ладоши, резко выкинув правую руку в сторону искр, и под ноги приключенцам свалился маленький человечек в несколько обгоревшей одежде.
Почувствовав себя в своей стихии, Таэнн сгреб незнакомца за шиворот и приставил к его горлу меч:
– Кто такой? Чего хотел?
– Д-д-д-д-д… – выдавил из себя человечек.
– Таэнн, не зарежь его! – тревожно сказала Амелия. Элф слегка отодвинул меч и переспросил:
– Так что ты там хотел сказать?
– Ничего, господин! – вякнул человечек.
– Совсем ничего? – Таэнн снова придвинул меч.
– Таэнн, прекрати, – махнула рукой Доминга. Она подошла и пристально посмотрела человечку в глаза. Тот дернулся, но затем обмяк; глаза его помутнели.
– Говори! – велела Доминга.
– А я вот поэтому и думаю, что зря ты жену распускаешь, а то баба, много воли взявшая, и тебя под каблук пристроит, и…
– Что он несет? – тихо спросила Амелия.
Доминга хлопнула себя по лбу, пробормотала: «свободные ассоциации», и щелкнула пальцами у пленника перед глазами. Тот замолчал.
– Как тебя зовут? – строго спросила волшебница.
– Бахут Кулак, – послушно и безвольно ответил человечек.
– Откуда ты?
– С Выселок.
Эд Ноппин вдруг понял, что не так было в том, как отвечал их пленник на вопросы Доминги. Лицо его оставалось неподвижным, а голос – бесстрастным, даже когда он выдавал им, врагам, свое имя и место жительства. Он был явно не в себе.
Хоббита вдруг пробрал резкий страх перед магией вообще и Домингой в частности и, чтобы перебить противное ощущение, он быстро спросил:
– А кто там живет?
Пленник молчал.
– Почему он не отвечает? – поинтересовалась Амелия.
– Он сейчас слышит только меня, – углом рта ответила Доминга, после чего громко и четко спросила пленника:
– Кто живет в Выселках?
– Люди, впавшие в грех единобожия. Так зовут нас в остальном мире за то, что мы поклоняемся Единому, Создавшему нас.
Приключенцы изумленно воззрились на Бахута. Это ж надо до такого додуматься! Никому из них никогда даже в голову не приходило, что на Самвэре, с его ежедневными (ну, почти) доказательствами существования множества богов, кому-то могло взбрести на ум, что бог всего один.
– Интересно… – протянула Доминга. Остальные закивали.
– Так, а почему ты на нас напал? – опомнилась волшебница, – И зачем вы поставили на нас капканы?
– Нас все обижают, – покорно ответил Бахут, – Мы – бесправные выродки. Поэтому нам приходится защищаться. Нас мало и мы слабые. А вас много и вы сильные.
В этом месте речи пленника приключенцы почти одновременно подумали, что либо у Бахута серьезные проблемы с арифметикой, либо население Выселок гораздо меньше, чем они сначала посчитали.
– Вы опасны для нас, – тем временем продолжал человечек, – Для нас все опасны. Мы должны были вас убить. Но вы не умерли, а, значит, вы еще опаснее. Меня, самого ловкого, послали на разведку.