Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
Однажды вечером, развлечения ради, они улетели в Париж, просто потому, что Дайону захотелось прогуляться вдоль Сены, поесть французских булочек с сырым луком и посетить какое-нибудь музыкальное заведение на Елисейских полях. Джуно была изумлена этим предложением, но и только.
Но сегодня… Сегодня вечером Джуно находилась при исполнении своих служебных обязанностей — или, лучше сказать, делала карьеру, лично участвуя в небольшом, для узкого круга, научном семинаре по проблеме раннего обнаружения отклонений в поведении потенциальных правонарушителей. Совещание происходило в Кембриджской психолаборатории, и в нем, без сомнения, должны
Но, как говорится, ночи не нужны инъекции жизни — и Дайон направился в «Виват жиган!», где кроме основного зала имелись солярий, спальни, сдаваемые парочкам на час-другой, и парилка в полуподвальном этаже.
Сам бар был почти пуст — длинный, замечательно отвратительный бар, с настоящим кафелем двадцатого века, древними дубовыми панелями и тускло-красными неоновыми лампами. В нем был даже столетней давности музыкальный автомат (используемый только в декоративных целях) и синтетические опилки на полу. Дайон считал, что здесь можно в максимальной степени ощутить атмосферу века мужского превосходства.
Однако он был в восторге не столько от самого заведения, сколько от его хозяина. Бармена звали просто Безымянный — поскольку большую часть времени он и сам не мог вспомнить свое имя. Это был толстый с бессмысленным выражением лица мужчина, выглядевший как человек ста семидесяти трех лет от роду, срок действия последней инъекции жизни которого истек полвека назад. На самом деле он был в точности ровесником Дайона, и к тому же последним из политических убийц Англии. Около десяти лет назад Безымянный из лазерной винтовки разрезал пополам министра творческой деятельности, за что получил всеобщую известность, анализ первой степени и вечный запрет на инъекции жизни.
Среди праздношатающихся жиганов он был знаменитостью и считался чем-то вроде героя. Одна стена бара была полностью покрыта кое-как намалеванной цитатой, описывающей его преступление и последовавшее затем наказание. Цитата была обезображена припиской, провозглашавшей Безымянного матерью-героиней Советского Союза десятой степени. Стало уже традицией, что жиганы, впервые посещавшие бар, ставили свои подписи под этим текстом, присоединяясь тем самым к протесту против прогрессирующего засилия женщин. Его преступление вовсе не означало, что Безымянный имел что-то лично против предыдущего министра творческой деятельности (которая ныне, конечно же, покоилась в Вестминстерском аббатстве). Но она была доминантой из доминант и несла ответственность за принятие акта об ограничении занятости. И то и другое было прекрасным мотивом для убийства.
Согласно легенде, Безымянный когда-то считался великолепным архитектором. Но, разумеется, это была сугубо женская работа. В результате — большая шутка с лазерной винтовкой, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Пива, — потребовал Дайон, опираясь о пустой конец стойки бара. — Лёвенбрау особого. Холодного.
Безымянный бесстрастно нашел нужную бутылку, с видом нейрохирурга, ищущего скальпель, выбрал стакан и налил в него пива:
— Полтора льва.
Дайон высыпал на стойку несколько монет:
— Себе нальешь?
— Danke schon [8] , жиган. Это будет стоить уже три. Лёвенбрау — лучшая, черт побери, комариная моча
При звуках слова «лёвенбрау» трое жиганов, сидевших у дальнего конца стойки, неловко придвинулись поближе. Ясное дело:, парень, который расплачивается с такой щедростью, — это сквайр, изображающий из себя жигана.
8
Большое спасибо (нем.).
— Самое лучшее, — сказал один из них развязным тоном, — было бы стерилизовать всех инфр. Конечно, тут нужны большие силы, но дело того стоит. Эго нокаутирует доминант.
— Квадратный корень из ничего, — сказал другой, — во имя процветания человеческой расы.
— Ты прав, дружище, — сказал третий. — Нам нужно лишь схватить избранных высокопоставленных доминант, вколоть им полную дозу антистерилизатора, накачать нескольких сквайров афродизиаками [9] , чтобы они осеменили доминант со всем возможным энтузиазмом, и потом посмотреть, как начнут расти их животы. Харакири для верхушки. Ха-ха.
9
Афродизиак — вещество, стимулирующее сексуальность.
— Переключись, — сказал Безымянный. — Ерунду городишь. Трахать они тебя хотели.
Дайон оглядел жиганов.
— Поскольку я состою при даме, парни, — сказал он, — деньги у меня водятся в избытке. Делайте выводы. Что это будет — свободный стиль, каратэ, кун-фу или лёвенбрау для всех, кто захочет упиться до смерти?
— Говорит как жиган, — сказал парень, грезивший о стерилизации доминант. — Пять лёвенбрау, Безымянный. Это лучшее, что можно услышать в Земле Обетованной.
Дайон опустошил свой стакан и кивнул. На стойке появились пять чистых стаканов, бутылки зашипели, и на время трое жиганов сделались кровными братьями.
— Джентльмены, — сказал Дайон, поднимая второй стакан. — Я представляю собой мужчину эпохи Возрождения.
— Мужчину эпохи Возрождения, — повторила троица в унисон.
— И вы знаете, что можете сделать с ним, — продолжал Дайон, поставив стакан. — Потому что, дорогие друзья по выпивке, вы и я — шакалы. Мы злоупотребили оказанным нам гостеприимством. Мы трусы из трусов. Мы последние отбросы человечества. Потому что доминанты что-то могут, а мы нет.
— Выпьем за это, — сказал Безымянный с энтузиазмом.
Дайон посмотрел на него:
— Как, черт побери, тебя зовут?
Безымянный секунду или две поскреб затылок.
— Джеймс Фламинго Бонд, — ответил он. — А как, черт побери, зовут тебя?
Чем больше бутылок лёвенбрау было выпито, тем прочнее становилось кровное братство. Три жигана — худосочные, бледные как смерть создания, выглядевшие так, будто их отлили из одинакового пластика, — назывались Пандо, Гарвил и Тибор. Ни один из них не занимался полезным трудом. Они жили уборкой мусора, мелким воровством и проституцией. Но, несмотря на то что Дайон пал так низко, что стал сквайром, они великодушно его простили. Деньги не пахнут.