Сон в красном тереме. Том 1

Цао Сюэцинь

– Милая, не рассказывай ей!

Пин-эр встала с кана. В этот момент вошла Фын-цзе и приказала ей:

– Принеси шкатулку с образцами узоров, они понадобились старой госпоже.

Пин-эр кивнула и занялась поисками шкатулки. Фын-цзе, заметив Цзя Ляня, спросила у нее:

– Ты все вещи принесла из кабинета?

– Все, – ответила Пин-эр.

– Ничего не потерялось?

– Ничего. Я внимательно проверила.

– Может быть, нашла что-нибудь лишнее? – поинтересовалась Фын-цзе.

– Нет. Откуда может быть лишнее?

– В последние дни трудно было поддерживать порядок в доме, – улыбнулась Фын-цзе. – Кто-нибудь из друзей мог забыть платок или какое-нибудь кольцо.

Лицо Цзя Ляня, стоявшего за спиной Фын-цзе, от волнения пожелтело. Он бросал на Пин-эр умоляющие, полные отчаяния взгляды. Однако Пин-эр притворялась, что ничего не замечает, и, улыбаясь, говорила Фын-цзе:

– Вот удивительно! Ведь я подумала то же самое, что и вы, госпожа! Мне тоже показалось, что так может случиться, и я тщательно осмотрела все, но не обнаружила абсолютно ничего. Если вы, госпожа, не верите мне, можете поискать сами!

– Глупая ты! – засмеялась Фын-цзе. – Даже если у него что-нибудь и есть, разве он положит в такое место, где мы могли бы найти?

С этими словами она взяла из рук Пин-эр шкатулку с образцами узоров и вышла из комнаты. Пин-эр, коснувшись пальцами своего лица, как бы стыдя Цзя Ляня, покачала головой:

– Чем ты отблагодаришь меня за то, что я для тебя сделала? Отвечай!

На лице Цзя Ляня засияла радостная улыбка, он заключил Пин-эр в объятия, восклицая при этом:

– Ах ты моя милая, дорогая плутовка!..

Не выпуская из руки волосы, Пин-эр с улыбкой продолжала:

– Твоя судьба в моих руках! Будет между нами все хорошо – ладно! Плохо – сразу покажу!

– Спрячь получше, чтобы она не увидела! – умолял Цзя Лянь.

Разговаривая таким образом, Цзя Лянь улучил момент, когда внимание Пин-эр было ослаблено, выхватил у нее из рук волосы и с улыбкой проговорил:

– Все же нехорошо, если они будут находиться у тебя. Лучше я их сожгу, и делу конец.

С этими словами он сунул волосы за голенище своего сапога.

– Бессовестный! – сквозь зубы процедила Пин-эр. – «Перешел через реку, и мост за собой ломаешь»! Дождешься ты теперь, чтобы я из-за тебя стала лгать!

Она была так очаровательна и прелестна, что Цзя Лянь снова обнял ее и стал домогаться удовлетворения желания. Однако Пин-эр вырвалась и выбежала из комнаты.

– Распутная девка! – с ненавистью пробормотал ей вслед Цзя Лянь. – Зажжет в груди огонь, а сама убежит!

– А кто тебе велит загораться? – хихикнула в ответ Пин-эр. – Не все же время мне заботиться, чтоб тебе было хорошо! Ведь если твоя жена узнает, она меня не простит!

– Тебе нечего ее бояться! – возразил Цзя Лянь. – Разозлюсь как-нибудь и изобью эту бутыль уксуса [93] так, что на ней живого места не останется! Узнает она меня! Сторожит, как разбойника! Сама только и знает, что с мужчинами лясы точить, а мне с женщиной и поговорить нельзя! Стоит мне во время разговора приблизиться к женщине, у нее сразу рождаются подозрения, а сама с дядями и племянниками шутит и смеется! Больше не позволю ей встречаться ни с кем!

– Она права, что стережет тебя, – заметила Пин-эр, – а ты ревнуешь ее зря. Как она будет управлять хозяйством, если не завоюет расположения в доме? Ты же ведешь себя дурно, и не только она, даже я за тебя беспокоюсь!

93

Бутыль уксуса – образное выражение, означающее ревнивую женщину.

– Э, ладно, хватит! – перебил ее Цзя Лянь. – У вас всегда так: все, что делаете вы, – хорошо; все, что делаю я, – плохо! Погодите, приберу я вас к рукам!

В это время во двор вошла Фын-цзе и, увидев стоящую под окном Пин-эр, спросила:

– Если вам нужно поговорить, почему не разговариваете в комнате? Зачем ты шумишь под окном?

– Она сама не знает! – сказал Цзя Лянь. – В комнате, наверное, тигр, который хочет ее сожрать!

– В доме никого нет, – ответила Пин-эр, обращаясь к Фын-цзе, – а мне одной что с ним делать?

– Вот и хорошо, если никто не мешает! – засмеялась Фын-цзе.

– Это вы мне, госпожа? – удивилась Пин-эр.

– Тебе, тебе! Кому же еще, – улыбнулась Фын-цзе.

– Лучше не заставляйте меня говорить вам неприятные вещи! – сердито оборвала ее Пин-эр и направилась прочь, даже не отодвинув для Фын-цзе занавеску на дверях.

Фын-цзе сама отодвинула занавеску и вошла в комнату.

– Эта девчонка совсем с ума сошла! – сказала она Цзя Ляню. – Дрянь, хочет, чтобы я ей подчинялась! Ну пусть бережет свою шкуру!

При этих словах Цзя Лянь повалился на кан, захлопал в ладоши и расхохотался:

– Не знал я, что Пин-эр такая отчаянная! Отныне придется мне слушаться ее!

– Это ты ее подстрекаешь! – напустилась на него Фын-цзе. – Я еще за все это с тобой рассчитаюсь!

– Вы между собой ссоритесь, а на мне злость срываете! – огрызнулся Цзя Лянь. – Довольно, мое дело сторона!

– Хотела бы я знать, куда ты от меня спрячешься! – насмешливо сказала Фын-цзе.

– Не беспокойся, убежище себе найду! – ответил Цзя Лянь и собрался уходить.

– Постой, мне надо с тобой посоветоваться, – остановила его Фын-цзе.

Если вам любопытно узнать, о чем она говорила с Цзя Лянем, прочтите следующую главу.

Глава двадцать вторая, в которой рассказывается о том, как, слушая буддийские псалмы, Бао-юй постиг учение созерцательной секты и как в сочиненных загадках Цзя Чжэн увидел дурное предзнаменование

Когда Цзя Лянь услышал, что Фын-цзе хочет с ним посоветоваться, он остановился и спросил у нее, в чем дело.