Сонька. Продолжение легенды
Шрифт:
— Почему — она?
— Думаю, княжна объяснит более внятно.
Воровка направилась было в сторону покоев Анастасии, однако Никанор довольно настойчиво напомнил:
— Мадам, вас ждет господин полицмейстер.
Сонька еще раз прочитала полученную записку, с иронией бросила:
— Лучше позже, чем никогда, — и кивнула дворецкому: — Передайте дочери, я скоро вернусь.
— Передам непременно, — склонил тот голову и проследовал за гостьей во двор.
Никанор помог ей сесть в карету, привратник
Семен долго и внимательно смотрел им вслед.
Карета полицмейстера, сопровождаемая охранной повозкой, ходко неслась по улицам. Василий Николаевич сосредоточенно молчал, глядя перед собой, Сонька посматривала по сторонам, запоминая дорогу.
Неожиданно ее внимание привлекло какое-то шумное сборище.
Человек пятьдесят мужиков и баб, с хоругвями, одетые во все черное, били окна магазина, гонялись за какими-то людьми, сбивали их с ног и, когда те падали, отчаянно дубасили их сапогами до крови, до воплей о помощи.
— Что это? — повернулась Сонька к полицмейстеру.
— Жидов бьют, — спокойно ответил тот.
— Как бьют?.. За что?
— Бьют сапогами, — рассмеялся Василий Николаевич. — А за что? Чтоб не дурили православных.
— Остановитесь, — потребовала воровка. — Прикажите полицейским вмешаться.
— Зачем? — пожал тот плечами.
— Посмотрите, как их бьют! Там женщины! Дети!
Действительно, избиение усиливалось. Черносотенцы, почувствовав безнаказанность, избивали иудеев с таким остервенением и удовольствием, что остановить это казалось невозможным. Бились стекла, кричали женщины, визжали от беспомощности избитые и испуганные дети.
До слуха доносились свистки полицейских.
— Вмешайтесь же!
Полицмейстер взял ее руку, поцеловал.
— Успокойтесь, сударыня. Слышите, свистят? Сейчас прибудет наряд и этих людей разгонят.
— Их надо судить!
— Судить? — Василий Николаевич с интересом посмотрел на воровку, повторил: — Судить… Судить надо многих. Например, таких, которые людей дурят.
— Дурят многие.
— Многие. Которых ловим, тех судим. А кого не поймали, того народ сам наказывает. Вот как этих, к примеру.
— Они, по-вашему, дурят?
— Еще как! — рассмеялся Агеев, запрокинув голову. — Где еврей прошел, там русскому шукать нечего!
— Вы их ненавидите?
— Взаимно. Мы — их, они — нас. Вы вот гляньте: в каком мире народ любит евреев? Ни в каком! А почему? Потому что они, как и, к примеру, цыгане, жизнь свою строят на обмане!.. Ежели жид не обманул, он тогда хуже русского! Потому народ и бунтует против них!
— У меня отпало желание ехать с вами, — сказала Сонька.
— А уж часом вы не жидовка? — посмотрел на нее полицмейстер.
— Жидовка!
— Не-ет, — погрозил
Княжна плотно закрыла дверь, остановилась напротив Михелины.
— Знаешь, кто приезжал ко мне этой ночью?
Девушка напряглась.
— Неужели князь Андрей?
— Он на войне. Он никак не мог приехать! — ответила Анастасия. — Ты его вспоминаешь?
— Конечно. А кто все-таки приезжал?
— Госпожа Бессмертная.
— Табба?
— Она.
— Зачем?
— Привозила письмо для твоей мамы.
— А где оно?
— Думаю, ей уже передал дворецкий.
— О чем там, не знаешь?
— Не имею привычки читать чужие письма. — Анастасия заставила подружку сесть. — Что ты о ней думаешь?
— О ком?.. О Таббе? Ничего не думаю. Артистка…
Княжна тоже села.
— Я ее выгнала.
— Выгнала? За что?
— За то, что она ненавидит вас.
— Кого?
— И тебя, и твою маму. Почему она вас ненавидит?
— Не знаю, — пожала плечами Михелина. — А с чего ты взяла?
— Она сказала, чтобы я как можно быстрее распрощалась с вами.
— Может, она и права, — усмехнулась Михелина.
— Объясни.
— Думаю, мы здесь достаточно надоели.
Глаза девочки налились гневом.
— Тебя любит мой кузен, князь Андрей!.. И ты смеешь думать, что вы здесь надоели?!
— Любит — перелюбит.
— Что ты сказала?.. Ты его разлюбила?
— Я — нет. Но с ним может случиться разное.
От возмущения княжна даже задохнулась.
— Разное? Ранят, убьют?.. И ты тогда предашь его? — Она заплакала. — Ненавижу предателей! И тебя теперь ненавижу!.. Пожалуйста, оставь меня!
Михелина попробовала переждать ее истерику, тихо попросила:
— Сядь, я теперь что-то скажу.
— Уходи, не желаю ничего слышать!
— Пожалуйста, сядь. Я скажу важное.
Княжна вытерла слезы, гордо опустилась на стул.
— Говори.
— Я — воровка, — спокойно и твердо произнесла девушка.
— Что? — не поняла та.
— Воровка. И мать моя тоже воровка. Причем знаменитая.
Девочка удивленно вскинула брови, глаза ее были сухими.
— Я тебя не понимаю, Анна.
— Я не Анна. У меня совсем другое имя.
— Какое?
— Михелина. Или Миха, как зовет меня мама.
— Миха?.. А мама тоже не Матильда?
— Моя мама — Сонька Золотая Ручка.
— Золотая Ручка? — с ужасом, шепотом переспросила Анастасия. — Ее ведь ловит полиция.
— Да. Поэтому нам надо быстрее драпать из Петербурга.
— Драпать… Смешно — драпать.
— Это по-воровски.
Княжна вцепилась в руку воровки.
— Я вас не отпущу!.. Тебя не отпущу! У тебя Андрей!