Сошествие тьмы
Шрифт:
Пораженный беспардонностью Лавелля, Джек спросил:
— А если не забуду?
В трубке вдруг раздалось какое-то шипение, и Джек невольно вспомнил рассказ Хэмптона о появлении черной змеи, подумав вдруг, что, если Лавелль пощлет змею и по телефонной линии, она вылезет из трубки, чтобы вонзить свои ядовитые зубы в его губы, нос, глаза... чтобы укусить его в ухо, голову... И Джек невольно отвел трубку чуть в сторону, но, поймав себя на таких мыслях и опасениях, вновь прижал ее к уху.
— Если вы полезете в колдовские дела и станете разрабатывать именно эту линию расследования, то я... сделаю так, что ваши сын и дочь... будут разорваны на куски.
У Джека защемило под ложечкой.
Лавелль добавил со значением:
— Вы ведь помните, как выглядели Деминик Карамацца и его телохранители?
И тут они заговорили одновременно. Теперь Джек кричал, а Лавелль сохранял спокойный, ровный тон.
— Слушай, ты, вонючий сукин сын!
— Вспомните: в отеле растерзанный старина Доминик, разорванный на куски...
— Ты не посмеешь...
— ...с вырванными глазами... весь в крови.
— ...и пальцем прикоснуться к моим детям, а не то я...
— А когда я поработаю над Пенни и Дэйви, от них останутся лишь кучи мертвечины...
— ...оторву твою поганую голову. Я тебя предупреждаю...
— Мертвечины, дохлых ошметков...
— Я найду тебя...
— А может быть, я даже изнасилую девочку, если только будет настроение...
— Ты, вонючий подонок!
— А она нежная, сочная девочка. Меня иногда тянет на таких, маленьких и невинных. Весь кайф в извращении.
— Угрожая смертью моих детей, дерьмо, ты потерял все шансы. Ты за кого себя принимаешь? Ты понимаешь, где находишься? Это — Америка, придурок! Ты не уйдешь от нас!
— Хорошо, даю вам время подумать. До конца дня. Если вы не согласитесь на мои условия, я прикончу Дэйви и Пенни. И, поверьте, им будет очень больно, уж я постараюсь.
Лавелль повесил трубку.
— Подожди! — закричал Джек. Он судорожно дергал рычаг, будто стараясь восстановить связь или вернуть Лавелля... Конечно, впустую.
Он сжимал трубку до боли в мышцах, так что затекла вся рука. Затем швырнул трубку на рычаг, едва не разбив ее.
Должно быть, так дышит разъяренный бык, перед которым долго размахивали красной тряпкой. Стук сердца отдавался у Джека в висках, в горящей голове.
Живот больно скрутило судорогой.
Джек заставил себя отвернуться от телефона, хотя так и трясся от приступов слепой ярости.
Постоял под хлопьями снега, медленно приходя в себя.
Все будет нормально. Нечего волноваться. Пенни и Дэйви в школе, они в полной безопасности. Там достаточно людей, и школа хорошая, заслуживающая доверия, с первоклассной системой безопасности. А Фэй заберет их в три часа и отвезет к себе домой. Лавелль не узнает об этом. Если он решит добраться до детей, то будет искать их сегодня вечером в квартире Доусонов, а не обнаружив, утихомирится. В доме тетки он их разыскивать не станет. Что бы ни говорил Карвер Хэмптон, Лавелль не в состоянии видеть и слышать абсолютно все. Конечно, нет! Он ведь не Господь Бог. Он может быть колдуном, наделенным большой силой, может быть Бокором, но он никак не Господь Бог. У Фэй и Кэйта дети будут в полной безопасности. Неплохо бы им остаться у Джэмисонов на всю ночь. А может, и еще на несколько дней, пока Лавелля не поймают. Фэй и Кэйт не станут возражать, наоборот, они всегда рады побаловать племянника и племянницу. Наверное, детям лучше не ходить в школу, пока ситуация не выправится. Надо будет поговорить с капитаном Грешемом насчет охраны для них. Пусть выделят полицейского, который бы находился в квартире Джэмисонов в то время, когда Джек на работе. Маловероятно, что Лавелль выследит детей, хотя... А если Грешем решит, что круглосуточный дежурный для детей — это непозволительная роскошь? Тогда можно будет как-то договориться с ребятами, коллегами по отделу... Они обязательно помогут, как и Джек помог бы, случись у них что-либо подобное. Каждый пожертвует несколько часов свободного времени, чтобы подежурить в квартире Джэмисонов.
Если семье сослуживца угрожает опасность, они сделают так — это часть их негласного кодекса чести. Все нормально. Все будет просто отлично.
Окружающий мир, растворившийся в дымке с того момента, как начал звонить телефон, приобретал прежние очертания. Вдруг стали различимы гудки машин, скрежет автомобильных цепей по заснеженной мостовой, завывание ветра.
Перед Джеком опять возникли дома. Мимо прошел, согнувшись под напором ветра, прохожий, вслед за ним пробежали трое подростков-негров — они бросали друг в друга снежки и громко смеялись.
Фантастическая дымка рассеялась. Джек вышел из тумана и уже не знал, было ли все на самом деле? Наверное, дымка окутала его сознание, была плодом его воображения, наваждение, не более того.
Но что за наваждение? Откуда взялось и почему выбрало именно его? Он никогда не был эпилептиком, не страдал ни обмороками, ни пониженным давлением, у него вообще до сих пор не было особенных проблем со здоровьем.
Почему же это был он?
Он понял, что телефонный звонок предназначался именно ему. Почему?
Пока Джек, стоя на месте, обдумывал происшедшее, тысячи снежинок окружили его, словно мошкара.
Наконец он решил, что должен позвонить Фэй, объяснить ей ситуацию, предупредить, чтобы она была осторожна по пути из школы Уэлтон к ней домой.
Пусть убедится, что за ними никто не следует. Джек повернулся к таксофону, но тут же остановил себя: нет, только не он. Нельзя звонить по телефону, к которому имел отношение Лавелль. Смешно, конечно, думать, будто этот подонок может прослушивать общественные таксофоны, но испытывать судьбу тоже глупо.
Все еще злой, но уже не такой испуганный, Джек направился к патрульной машине, ожидавшей у тротуара.
Ветер вгрызался в лицо ледяными зубами.
6
Лавелль прошел в свой железный сарай. За спиной у него осталась зима, здесь сухая жара выжимала из Лавелля пот, который тут же увлажнил его черное лицо. Странный оранжевый свет отбрасывал на стены загадочные тени. Из ямы в центре помещения слышался какой-то устрашающий звук, похожий на сердитое перешептывание тысяч отдаленных голосов.
Лавелль принес с собой два снимка. Дэйви и Пенни он сфотографировал вчера сам, на улице возле школы Уэлтон, сидя в своем фургоне, припаркованном чуть ли не за квартал от самой школы. Он пользовался 35-миллиметровым "Пентаксом" с мощным телеобъективом и сам проявил фотографии в крошечной темной комнате.
Чтобы наслать заклинание и достигнуть желаемого результата, Бокор должен иметь какое-нибудь изображение жертвы. В соответствии с традициями, Бокор делает тряпичную куклу, наполняет ее опилками или песком. Лицу куклы нужно придать хотя бы отдаленное сходство с лицом жертвы, ведь для Бокора она заменяет реального человека.