Сошествие тьмы
Шрифт:
Джек подсказал:
— Сейчас вы думаете, что, может быть...
— Да, действительно. Чем черт не шутит...
Джек заметил какую-то перемену в глазах старика. Они стали такими же злыми, холодными и настороженными, как и раньше. Правда, в них появилось и кое-что новое: страх. А к таким ощущениям этот старый и коварный ублюдок явно не привык.
— Найдите его, — сказал Карамацца.
— Постараемся, — ответил Джек.
Ребекка быстро добавила:
— Это наша работа.
Ее тон и слова как будто хотели отвести мысль о том, что в своих действиях они могли руководствоваться заботой о Дженнаро Карамацца и его кровожадном клане.
— Остановите его, — попросил Карамацца.
Его тон никогда еще не был таким мягким по отношению к полицейским.
Никогда. Он даже был на грани того, чтобы сказать "пожалуйста".
Черный лимузин отъехал от тротуара и вырулил на дорогу, оставляя после себя глубокий след на снежном покрове.
Джек и Ребекка минуту-другую провожали взглядом удалявшийся "Мерседес".
Ветер стихал. Снег все еще падают, более густой, чем раньше. Снежинки лениво опускались на землю, и у Джека создалось впечатление, что он попал в один из новомодных стеклянных домов, в котором, если его потрясти, начинается метель.
— По-моему, нам лучше вернуться в управление. — услышал он голос Ребекки.
Джек вынул фотографию Лавелля из конверта и сунул ее себе в карман.
— Что ты опять придумал? — насторожилась Ребекка.
Вместо ответа Джек протянул ей конверт.
— Я буду в управлении примерно через час.
— Когда?
— Ну, в четырнадцать ноль-ноль.
— Куда ты собрался?
— Есть одно место, куда мне нужно заглянуть.
— Джек, мы должны сейчас заняться формированием специальной группы, должны подготовить...
— Начинай без меня.
— Но для меня одной там слишком много работы.
— К двум, это самое позднее, я буду на месте.
— Джек, черт возьми!
— А пока ты справишься со всем без меня.
— Сейчас ты понесешься в Гарлем, так ведь?
— Ребекка, послушай...
— Конечно, в эту чертову лавку колдуна.
Джек ничего не ответил.
Ребекка продолжала:
— Я знаю, ты летишь туда, к этому Карверу Хэмптону, этому шарлатану, мошеннику.
— Он не мошенник. Он верит в то, чем занимается. Тем более что я обещал ему забежать сегодня.
— Это же полный идиотизм.
— Ты так думаешь? Но ведь Лавелль действительно существует. У нас есть даже его фото.
— Ну и что? Это же не значит, что в нашем деле замешано колдовство!
— Значит.
— Ладно, поступай как хочешь, но как же я доберусь до управления?
— Бери машину, а я попрошу патрульных меня подбросить.
— Джек, черт возьми!
— У меня предчувствие, Ребекка.
— Дьявол!
— Я чувствую, что... то, что окружает магию, — и необязательно ее реальное проявление, а именно то, что ее окружает, — имеет отношение к нашему делу. И предчувствие говорит, что это наша единственная зацепка.
— О Господи!
— Умный полицейский всегда прислушивается к своим предчувствиям.
— Но если ты не вернешься в управление к обещанному сроку, если мне придется заниматься всем одной, а потом предстать перед Грешемом...
— Я буду в четверть третьего, самое позднее — в половине.
— ...то я тебе этого никогда не прощу, Джек.
Он встретился с ней взглядом и, немного поколебавшись, сказал:
— Может быть, я и мог бы отложить визит к Карверу Хэмптону до завтра, если бы...
— Если бы что?
— Если бы знал, что ты готова уделить полчаса, ну, пятнадцать минут, чтобы посидеть и поговорить о том, что произошло между нами вчера. Пойдем куда-нибудь?
Ребекка отвела взгляд.
— Для этого у нас сейчас нет времени.
— Ребекка!
— У нас много работы, Джек.
Он кивнул.
— Ты права. Начинай работу по спецгруппе, а я переговорю с Карвером Хэмптоном.
Джек пошел в сторону полицейских, стоявших у патрульных машин.
Ребекка крикнула:
— Не позже двух!
— Постараюсь как можно быстрее!
Ветер вдруг снова усилился. Слышалось его завывание.
4
Молодой снег приукрасил улицу. И хотя квартал по-прежнему был грязным, замусоренным и заплеванным, он выглядел веселее, чем вчера.
Лавка Карвера Хэмптона находилась неподалеку от угла квартала, между двумя другими — винной и мебельной, чьи окна были защищены постоянно опущенными железными решетками. Заведение Хэмптона единственное здесь выглядело вполне респектабельно. На его окнах решеток не было. Вывеска над дверью состояла из одного слова: "Рада". Конечно, Джека заинтересовало, что это означает, и Хэмптон пояснил, что в магическом пантеоне три группы богов покровительствуют разным направлениям магии: злые руководят ответвлениями черной магии — Конго и Петро; добрые боги отвечают за магию белую — Раду.
Хэмптон занимался продажей одежды, снадобий и ритуальных принадлежностей, применявшихся в белой магии, поэтому вывески над дверью магазина было достаточно, чтобы привлекать выходцев из стран Карибского бассейна и их потомков, которые переселились в Нью-Йорк вместе со своей религией и обычаями.
Джек вошел в магазин. Тут же звякнул колокольчик, посылая весть о приходе клиента. Закрыв за собой дверь, Джек оставил за ней злой декабрьский ветер и попал в иной мир.
Магазин был маленьким: метров десять в длину и три в ширину. В центре стояли столики с ножами, палками, колокольчиками, чашами и одеждой, предназначенными для колдовских ритуалов. Справа по всей длине стены размещались низенькие шкафчики. Джек не имел ни малейшего представления о том, что там было. На стене слева от двери до самого потолка поднимались рядами полки, уставленные бутылками всевозможных размеров, форм и окрасок — синими, желтыми, зелеными, красными, оранжевыми, коричневыми и бесцветными, на каждой — аккуратная наклейка. Все они были заполнены травой, кореньями, порошком или другими веществами, потребными для заклинаний или изготовления снадобий.
Услышав колокольчик, из задней двери появился Карвер Хэмптон.
— Детектив Доусон! — удивился он. — Рад видеть вас! Вот уж не думал, что вы снова решитесь проделать столь долгий путь, особенно в такую противную погоду. Я ждал, что вы позвоните, чтобы узнать, нет ли у меня чего-нибудь новенького.
Джек прошел в заднюю часть магазина, и они через прилавок пожали руки друг другу.
Карвер Хэмптон, высокий мужчина с широкими плечами, мощной грудью и двадцатью килограммами лишнего веса, выглядел очень внушительно. Он напоминал профессионального форварда американского футбола, который с полгода не играл. Нельзя было назвать его красивым — слишком тяжелый лоб и слишком круглое лицо помешали бы их обладателю рассчитывать на первые страницы какого-нибудь фешенебельного журнала для мужчин. К тому же его нос, сломанный, похоже, не один раз, давно расплющился. Но если этот человек и не был красавцем, то, безусловно, выглядел он очень дружелюбно. Что-то вроде огромного чернокожего Санта-Клауса.