Сошествие тьмы
Шрифт:
— Откуда вы знаете, что все это дело рук Лавелля?
— Буквально через секунду после того, как змея... растворилась, раздался телефонный звонок. Это звонил тот самый человек, которого я отказался обслужить. Он сказал, что я волен сам решать, кого из клиентов обслуживать, а кого — нет, но я не имел права дотрагиваться до него. За то, что я такое позволил, он уничтожил мой товар и вызвал к жизни змею. Я передаю вам все, что он сказал, буквально слово в слово. Затем он повесил трубку.
Джек заметил:
— Но вы не говорили, что применили к нему меры физического воздействия.
— Я этого и не делал. Я просто положил руку ему на плечо и, скажем, проводил его до двери. Твердо, но без какого бы то ни было насилия. Я не сделал ему больно. Тем не менее и этого хватило, чтобы он разъярился и решил отомстить.
— Это все произошло в сентябре?
— Да.
— И больше он не приходил в ваш магазин?
— Нет.
— И не звонил?
— Нет. Понадобилось почти три месяца, чтобы восстановить ассортимент порошков и трав. Некоторые так трудно достать, вы просто не представляете!
Я, собственно говоря, только-только закончил эту восстановительную работу.
Джек сказал:
— Значит, у вас есть особый счет к Лавеллю?
Хэмптон покачал головой:
— Нет, наоборот.
— Что вы имеете в виду?
— Я больше не хочу участвовать в этом деле.
— Но ведь...
— Я больше не смогу ничем вам помочь, лейтенант.
— Я вас не понимаю.
— Хорошо, объясню: если я буду помогать вам, Лавелль напустит на меня что-нибудь похуже той змеи, и уже не как предупреждение. На этот раз он просто убьет меня.
Джек увидел, что Хэмптон до смерти напуган. Убежденный в силе колдовства, он чуть не трясся от страха. Сейчас даже у Ребекки не повернулся бы язык обозвать его шарлатаном.
— Разве вы не хотите увидеть его за решеткой так же, как и мы? Разве не должны убедиться в его крахе после того, что он вам сделал? — спросил Джек негра.
— Вам никогда не упрятать Лавелля в тюрьму.
— Ну, конечно...
— Что бы он ни творил, вы и пальцем к нему не прикоснетесь.
— Ничего, как-нибудь справимся.
— Видите ли, Лавелль — очень могущественный Бокор. Он не какой-нибудь знахарь-любитель, он владеет силой тьмы — тьмы смерти, тьмы ада, тьмы потустороннего мира. Эта космическая сила недоступна человеческому пониманию. Лавелль связан не только с Сатаной, вашим иудео-христианским повелителем демонов — а одно это уже страшно, — он является слугой всех духов и богов зла древнейших африканских религий. В нем поистине дьявольская мощь. Некоторые из этих демонов сильнее Сатаны. И этот пантеон злых богов всегда в его распоряжении. Более того, сами боги желают, чтобы Лавелль использовал их, потому что он для них — проводник в наш мир. Они жаждут проникнуть в нашу жизнь, привнести в нее кровь, боль, страх, несчастья. Но, поскольку наш мир охраняют добрые божества, он для них труднодоступен.
Поэтому дьявольским силам очень нужен Лавелль.
Хэмптон остановился. Он весь горел. На лбу у него выступили капли пота.
Он потер лицо своими большими руками и глубоко вздохнул. Затем снова заговорил, стараясь сохранять спокойствие, что удавалось ему лишь отчасти.
— Лавелль — очень опасный человек, лейтенант. Вы даже не представляете, насколько опасный. Возможно, у него не все в порядке с головой, с психикой. А это самое страшное сочетание: злобность, психические отклонения, помноженные на опыт и знания Бокора.
— Вы ведь Хунгон, колдун белой магии. Разве не можете использовать свою силу против него?
— Да, я Хунгон. И, скажем, не худший. Но противостоять Лавеллю я не в силах. Что я могу? С огромным трудом могу наслать заклятие на его травы и порошки. Могу сделать так, что в его кабинете с полок упадет несколько бутылочек. Но я никогда не создам змею. Предварительно мне потребовалось бы видеть это место. Но все это не сравнить с тем, что может он. У меня нет ни его силы, ни его мастерства.
— Но вы могли бы попробовать.
— Нет, ни в коем случае. В любом противостоянии он сокрушит меня, как букашку.
Хэмптон подошел к входной двери и распахнул ее, отступив немного в сторону. Колокольчик над дверью жалобно зазвенел. Негр держал дверь широко открытой.
Джек сделал вид, что не понимает намека.
— Послушайте, если бы вы просто иногда спрашивали...
— Нет, лейтенант, я больше ничем не могу помочь вам. Разве это трудно понять?
Холодный ветер ворвался в лавку. Он толкал дверь, шипел и завывал, а снежинки кололи лицо, как слюна разъяренного человека.
Джек сделал еще одну попытку:
— Послушайте, Лавелль не узнает, что вы пытаетесь кое-что выяснить о нем. Он...
— Обязательно узнает!
Это Хэмптон сказал уже злым голосом. Глаза его были раскрыты так же широко, как и дверь, которую он придерживал рукой.
— Он знает все. Или, по крайней мере, может все узнать. Абсолютно все.
— Но...
— Пожалуйста, уходите, — потребовал Хэмптон.
— Выслушайте меня, я...
— Выходите!
— Но ведь...
— Проваливайте отсюда, черт вас дери! Сейчас же!
Теперь в голосе Хэмптона слышались и ярость, и панический ужас.
Страх, как известно, передается. Ужас большого негра перед Лавеллем сказался и на Джеке: по коже у него забегали мурашки, а руки вдруг стали холодными и влажными.
Он вздохнул и кивнул:
— Хорошо, хорошо, мистер Хэмптон. Но я хотел бы...
— Сейчас же, черт вас возьми! Сию минуту!
Джек вышел из лавки.
5
Дверь за ним с громким стуком захлопнулась. На укутанной снегом улице этот звук прозвучал как винтовочный выстрел.