Совок 12
Шрифт:
— Откуда у тебя эта информация? — снова придвинувшись на шаг, проявил я свой животрепещущий интерес, — Давай, колись, Губанов! Тебе же кто-то сказал про этот мой прибыток? Говори, сука, кто тебя на меня нацелил? Кто навёл?!
После услышанного я уже точно знал, что не уйду из этой хибары, пока доподлинно не узнаю все подробности относительно своего, кем-то измышлённого пиратства. С особым клеветническим цинизмом приписанного моей персоне. Оставлять за спиной кукловода, который уже сделал из меня механического зайца для тренировки палачей, мне не хотелось категорически. Слишком уж это вредно для моего и так уже подорванного здоровья.
— Чего молчишь? — я угрожающе навис над пожелавшим меня раскулачить опером, — Меня, может, и изрежут на куски, но это
Во взгляде, которым непрестанно жег меня экспроприатор-общественник, был весь набор недобрых чувств коррумпированного милиционера. Ненависть вперемешку с болью, досада и много чего еще. Не было там только одного. Желания конструктивно общаться. Со мной. Мой недруг смотрел на меня со злобным презрением и скрывать обидного ко мне отношения не считал нужным. Думаю, что его сейчас заботило единственная тягота. Вернее, желание, как можно быстрее перетерпеть дилетантский мордобой, которому я его обязательно должен подвергнуть. В принципе, мысли у мужика шевелились в правильном направлении. Его беда заключалась в одной единственной мелочи. Одной, но очень существенной. Я был не тем, кем он меня видел и понимал.
А моя беда была в том, что доказывать Губанову, что парень я суровый, мне придётся конкретными и очень непопулярными методами. Моим словесным, пусть даже самым грозным заверениям, он ни за что не поверит. А между тем, вечер неотвратимо переставал быть томным и грозил перейти в нудную, и полную тягостных переживаний ночь.
— Ты зря надеешься на обычные зуботычины и на пинки по рёбрам, капитан! — попытался я достучаться до разума человека, которого мне совсем не хотелось пытать. Даже не изощрённо.
— За то, что ты со своим подельником мою племяшку захватили, я, разумеется, с вас спрошу. Но и на мой вопрос, капитан, ты тоже ответишь! Ответишь, ответишь! Рожу не криви и даже не сомневайся! — перебил я глумливую ухмылку опера.
— Да пошел ты! — перевалившись на бок, Губанов презрительно сплюнул на пол, — Щенок! Ты еще с букварём в школу бегал, а я уже жуликов ловил! Кого расколоть хочешь?! Что ты мне сделаешь? Убить ты меня не посмеешь, а сломанную челюсть или рёбра я уж как-нибудь стерплю! И ты не забывай, Корнеев, там во дворе еще два свидетеля! С ними ты что делать будешь? Убьёшь? — ехидно хохотнул своей чрезмерно нелепой шутке мой ссученный коллега. — Я бы на твоём месте крепко сейчас задумался, как ты из всей этой блевотины выбираться будешь! Нам бы с тобой сейчас краями разойтись лучше всего, лейтенант! Пока ты себе окончательно жизнь не порушил! Ты даже представить себе не можешь, что с тобой на тюрьме сделают! А ты там непременно скоро окажешься!
Говорил капитан для своего незавидного положения на удивление спокойно. А еще было хорошо видно, что сам он своим речам верит. Нет, не притворялся Губанов, когда рисовал мои невесёлые перспективы.
— Про мою судьбу мы с тобой позже поговорим, — перебил я старшего по должности и званию недавнего сослуживца, — Еще раз спрашиваю, кто тебя на меня настроил? — не веря в здравомыслие клиента, добросовестно сделал я последний заход перед тем, как начать проводить спецпроцедуры.
— На х#й пошел со своими вопросами! — злобно выплюнул списанный опер свой невежливый ответ, — Через час-полтора мой «шурик» с корешами домой вернётся и тогда уже я тебя расспрашивать буду! — в сердцах выпалил он важную для меня тактическую информацию.
И тут же сам об этом пожалел, и умолк. Ему бы это время под любыми предлогами и поводами потянуть. Ан, нет! По запальчивости Губанов любезно известил меня о временных рамках, за которые мне теперь никак нельзя вывалиться.
Надо было начинать работу, времени у меня на всё про всё не так уж и много осталось. Я и начал. Без замаха, коротким футбольным ударом выбил из лёгких капитана воздух. И пока он жадно хватал ртом комнатную атмосферу, я с трудом, но всё же усадил его на обшарпанный стул.
Сорвав с печки занавеску, скомкал её и засунул пленному в рот. Оглядевшись, заметил розетку и подтащил всю сопряженную конструкцию из стула и опера к железной кровати. И остатками верёвки примотал стул к ней. Теперь, даже при всём его желании, на пол капитан завалиться не сможет. Мне много времени не понадобится, минут за пятнадцать, не больше того, я сумею склонить его к конструктивному диалогу. На сцеживание инфы уйдёт примерно еще столько же, не больше. По всему выходит, что меньше, чем в час я должен уложиться. А прибраться мне потом Вова поможет.
Мой собеседник уже начал приходить в себя. Мыча что-то непонятное и вращая вытаращенными глазами, он, по всей видимости, пытался как-то повлиять на происходящее. Однако, из-за предельной ограниченности во времени, внимания я на эти суетные посылы не обращал. Достав из профессорского портфельчика электродрель, которую захватил в гараже, я приладил в её патрон сверло на восемь. Их я взял из коробки три штуки. Разных. Так-то хватит и одного, но сработал старшинский рефлекс. На всякий случай. К тому же сам я никогда этот стимулирующий человеческую откровенность метод, еще не применял. Видел со стороны и только. Если честно, то даже не думал, что придется лично повторить увиденное. Но человек предполагает, а злые люди предположения этого человека рушат на корню.
Эти специфичные знания я так же когда-то привёз из южной командировки. Совместно с разведчиками третьей бригады ГРУ довелось шерстить недружественный аул. Знали точно, что где-то под домом или под дворовыми постройками есть схрон. В котором местные муджахеды прячут полдесятка русских солдатиков, прихваченных для дальнейшей перепродажи в горы. Но, как ни старались, вход в этот схрон найти мы не могли. Традиционное физическое воздействие на домовладельца ничем не помогло. А сумерки, надо сказать, в тех местах наваливаются почти моментально и ночь мы бы там пережить не смогли. Вот и пришлось наблюдать, как разведка применяет электроинструмент к неискренним и молчаливым басмачам. Отдельно следует отметить, что электричество в басмаческом поселении было. При всей своей непреодолимой жажде к суверенитету, смуглозадые абреки от халявного российского электричества отказываться нипочем не хотели. Процесс доверительного общения при помощи электроинструмента крепко затронул моё сознание. Не блевал я тогда только потому, что к тому времени я уже не раз побывал на эксгумациях. Разного времени захоронения и различной свежести трупов.
Нынешняя ситуация была тем плоха, что из-за дефицита времени и своеобразной личности «языка», предварительные ласки исключались категорически. Ломать поднявшего на меня руку злодея надо будет сразу и навсегда. Он, падаль, еще и Лизу посмел у меня украсть. Сука! Именно это обстоятельство и позволяло мне с удобной лёгкостью забыть про постулаты из Кодекса молодого строителя Коммунизма. Равно, как и про какие-либо комсомольские угрызения при выборе методы для доверительной с ним беседы.
Беспокойные глаза капитана-киднеппера выдавали крайнюю степень его обеспокоенности. Было понятно, что он уже начал подозревать что-то нехорошее. Всем своим видом, нелогичными телодвижениями и мимикой Губанов давал мне понять, что он пересмотрел свои принципы. И что готов к диалогу. Но вестись на приглашение к немедленному разговору я не стал. Начни я с ним сейчас беседу вести и всё будет, как всегда. Да, информация будет, но будет она выдаваться мелкой дозировкой и далеко не вся. А мне надо, чтобы она из него вышла вся и сразу. Как понос у молодого военнослужащего срочной службы при приступе беспощадной дизентерии. Чтобы опорожняясь, он даже не пытался как-то анализировать, что он мне выдаёт в режиме реального времени. И чем ему лично эта абсолютная откровенность может навредить. Поэтому никакого иного лайтового выхода сейчас не было. Ни у капитана, ни у меня. Каждый свою чашу испьет сполна.