Современная новелла Китая
Шрифт:
Диспетчеры, услышав громкий разговор начальника с заместителем, подкрались к двери кабинета и стали подслушивать. Лэн Чжаньго они уважают за его способности, деловые качества и в то же время боятся. С ним трудно работать, он всех держит в напряжении, замечает каждый промах и строго взыскивает. К тому же остер на язык и так может отбрить, что хоть сквозь землю провались от стыда. Заместитель — полная его противоположность и пользуется всеобщей любовью. Подойдет, пошутит, предложит закурить, выпить чаю, и сразу становится легко на душе. И работа спорится, и настроение хорошее. Теперь не те времена, чтобы давить на людей. Начальник — не надсмотрщик. Где это видано, чтобы сразу после праздника требовать от людей полной отдачи?
Ху Ваньтун закурил и, видя, что Лэн Чжаньго поостыл, посмеиваясь, сказал:
— Идем! Пора…
Лэн Чжаньго посмотрел на своего заместителя. Господи! Что за человек? Трехжильный как вол, толстый как боров — его не прожаришь, не пропаришь, что ни скажи — ничем не проймешь. Прежде он во всем полагался на Лэн Чжаньго. А теперь вон каким стал! Неужели он и с подчиненными такой? От диспетчера требуется практическая смекалка, опыт, квалификация, чтобы разом покончить с беспорядками. Не представляю себе, как он справляется со своими обязанностями? И хотя Лэн Чжаньго относился к заместителю свысока, он не мог не признать, что с прежней своей работой тот как-то справлялся, без особых достижений, но и без промахов. На теперешней же работе ему явно не хватает смекалки и опыта, а на одних сладких речах далеко не уедешь.
— Хочешь идти — идти, — вздохнул Лэн Чжаньго. — Я не пойду.
— Знаешь, я круглый год наношу визиты подчиненным, а сейчас как раз удобный случай, Новый год. По опыту знаю: только добром можно заставить людей работать.
— Это ты так думаешь. Никчемный ты человек, и дела твои все никчемные.
— Допустим. А тебе все равно, как к тебе относятся. Пусть плюют на тебя, пусть ругают, лишь бы работали. Пойдем же скорее, послушаешь, что говорит народ, люди выскажут какие-то замечания…
Ху Ваньтун чуть было не изменил своим правилам и не сказал Лэн Чжаньго, что о нем говорят. Впрочем, Лэн Чжаньго это было все равно. Даже добрые слова отлетали от него как пули от танка, раня того, кто их произносил.
— Свои замечания путь оставят при себе. Меня они не интересуют, от кого бы ни исходили. Я давно придерживаюсь принципа «четырех „не“»: не бояться, не интересоваться, не слушать, не изменяться! У некоторых рот все равно что помойная яма. Как ни старайся, все равно тебя же унизят, с дерьмом смешают, а дерьмо выдадут за ароматный цветок. — Не желая продолжать разговор, Лэн Чжаньго вышел из кабинета. Столпившиеся у двери служащие бросились на свои места.
Это окончательно вывело Лэн Чжаньго из терпения, он выхватил у одного из диспетчеров трубку и соединился со шлифовальным цехом. Никто не ответил. Тогда он соединился с монтажно-сборочным цехом, там тоже никого не было. Неужели Ху Ваньтун прав? Стараясь подавить гнев, Лэн Чжаньго решил ждать, пока кто-нибудь возьмет трубку, и смотрел на часы: минута, две… лишь на седьмой минуте ему ответили:
— Кто это трезвонит в такую рань? Обожрался, что ли, на Новый год и животом маешься? Алло, кого надо…
— Начальник цеха на месте?
— Нет!
— А заместитель?
— Тоже нет!
— Кто же есть из начальства?
— Никого!
— А где они?
— Испарились! Ходят по заводу с поздравлениями!
— Что? Визиты наносят? А зарплату потребуют!
— Все до гроша! Разбогатеть тебе в Новом году!
— Кто со мной говорит?
— А ты кто?
— Лэн Чжаньго.
— Так я и знал. В такой день ты один можешь думать о работе, только и ищешь, чем бы заморочить людям голову, слова доброго не скажешь.
— Кто со мной говорит?!
— Твой дядя! — В трубке раздались гудки.
Рука, сжимавшая трубку, дрожала, в висках стучало, в глазах сверкали недобрые огоньки. За что его оскорбили? За то, что он добросовестно относится к работе? Где же тут справедливость?! Жизнь постоянно вносит поправки в его планы и устремления. Хорошо еще, что у него сильный характер, что для него не существуют личные симпатии и антипатии и он спокойно относится к любым неприятностям, которые сыплются на него со всех сторон. Он заставил себя успокоиться, положил трубку и обвел взглядом подчиненных.
Кое-кто из диспетчеров уже связался с цехами, но не всем удалось дозвониться. Все напряженно смотрели на Лэн Чжаньго.
— Немедленно отправляйтесь по цехам, но не с поздравлениями. Пусть побыстрее приступают к работе, еще до обеда, иначе будут лишены премии… — Тут Лэн Чжаньго вспомнил, что премия первого квартала Нового года была выдана накануне праздника.
— Особое внимание обратите на продукцию сталеплавильного, литейного, кузнечного и шлифовального цехов… Продукцию этих цехов надо сдать к концу месяца!
Вдруг снаружи донеслись голоса, послышался смех. Дверь распахнулась, и на пороге появились директор завода, секретарь парткома и еще несколько человек из начальства.
— С праздником вас! Вам, работникам диспетчерской, нелегко приходится, но вы хорошо потрудились и, надеюсь, отлично встретили Новый год. Поздравлять коллектив с Новым годом — наша давняя традиция, — широко улыбаясь, произнес директор, — мы начали с вашего отдела.
— Для нас это большая честь, — выпалил Лэн Чжаньго. — Но наносить визиты в рабочее время?! Как же тогда быть с табелем? Считать, что люди на работе или отсутствуют? С кого спрашивать продукцию по валу, если все целый день ходят с визитами? Как платить зарплату? — Лэн Чжаньго не впустил начальство в диспетчерскую и обратился к подчиненным: — Вы слышали, что я сказал?
Диспетчеры ответили, словно отрапортовали:
— Слышали!
Пришедшие топтались в замешательстве у дверей, не зная, что делать. Они привыкли к подобным выходкам Лэн Чжаньго, но сейчас, в присутствии целого отдела, чувствовали себя особенно неловко. Директору завода было едва за пятьдесят, «молодой старый кадровый работник», он был хорошо воспитан и вышел из положения:
— Товарищ Лэн прав, не будем отрывать людей от работы. Пойдем в другие отделы.
Лэн Чжаньго махнул рукой подчиненным: