Современная новелла Китая
Шрифт:
Какая несправедливость! Выходит, я приношу еду только головастым и толстым. Я снова начинал орудовать плетью, чтобы дать возможность тем, кто послабее, хоть немного поесть. Но слабые боялись плети больше всех и разбегались. Для вас же стараюсь, говорил я им. Не понимали.
Так продолжалось три дня, потом стало немного спокойнее. Но лучшие места по-прежнему доставались сильным, а слабые не имели места. Вот к чему привел наш эксперимент, когда мы отделили поросят от матки.
Способны ли свиньи мыслить и делать выводы? Полагаю, что да. Во всяком случае, эта способность у них развита
Мне вспомнилось изречение одного ученого: по своим инстинктам люди сродни свиньям.
Да! Инстинкт подсказывает свинье, помещенной в загон, что надо отнимать пищу у собратьев, больше ей ничего не нужно. Но я не мог допустить, чтобы слабые гибли, потому что человеку свойственна жалость. А я — человек. И тогда я сказал Лю: одно помещение все равно пустует, почему бы не перевести туда слабых поросят, чтобы их подкармливать? Лю высмеяла меня, назвала «свинским гуманистом», но не тем тоном, каким обругала меня тогда «старой развалиной». И выражение лица было другое.
— Поступай как знаешь! — сказала она, добродушно рассмеявшись. — Только мне кажется, что очень интересно наблюдать, как свиньи вырывают друг у друга еду. На то они и свиньи!
Последние слова она произнесла с неприязнью. И я невольно вздрогнул, почувствовав, как холодно и неуютно у нее на душе. Мне показалось, что в ее словах кроется какой-то другой смысл.
Какой именно — я не мог понять. Я приступил к осуществлению моего плана с энтузиазмом истинного ученого и попросил Ли мне помочь.
— Делай сам, у меня нет ни малейшего желания, — ответила Ли. При этом выражение лица у нее было еще печальнее обычного.
— Что-нибудь случилось?
— Получила из дому письмо, ребенок заболел. А меня вызывают в школу, наверное на курсы, пришла бумага. Завтра или послезавтра расстанемся.
— Чем ты занималась прежде?
— Была экономистом.
— А в чем тебя обвиняют?
— Не знаю.
— Ты участвовала в кампании по избиению людей?
— Отец был правым, покончил с собой, а я никогда ни в каких кампаниях не участвовала.
Я был поражен, слова застряли в горле. Я подумал: дети лишены родительской любви, а я свою любовь отдаю поросятам! Хватит! Вот выгоню всех своих подопечных в поле и погляжу, как они там будут вырывать еду друг у друга. И, не спросив разрешения у Лю, открыл загон.
Поросята выскочили на волю с быстротой молнии, стали носиться по полю, щипать траву, грелись на солнышке, валялись в лужах, купались в пруду — словом, радовались и резвились вовсю. Даже овчарка, глядя на них, носилась по лугу.
Лю, улыбаясь, сказала:
— Пусть побудут разок на подножном корму, а мы отдохнем хоть полдня, я приготовлю вам чего-нибудь вкусненького. Постирать надо.
Лю где-то раздобыла яйца дикой утки. Золотистые, ароматные, они слегка пахли землей. Впервые мы ужинали втроем, в душе радуясь нашему сближению.
Сидели мы на циновке, греясь в ласковых лучах заходящего солнца,
— Моу Лао! Выпей немножко, и мы тоже выпьем. Я никогда не пила, но сегодня — особенный день. Начнем заново писать историю. Не плачь, Сяо Ли, выпей.
— Оставь для отца! — едва слышно произнесла Ли.
— Что ему эта бутылочка? А нам здесь так тяжко. Настанет день, когда все мы встретимся, я подам отцу чашку холодной свежей воды, и она покажется ему слаще вина. Верно, Моу Лао?
Я совсем не знал Лю, считал ее ходячей моралью и сейчас, глядя на предзакатное солнце, расчувствовался, и слова полились из самой глубины сердца:
— Лучи заходящего солнца, алые как кровь, сверкают как льдинки, как драгоценные жемчужинки, они согрели мою душу. Спасибо тебе за добрые слова! Выпьем!
Ли снова заплакала.
Слезинки капали в бокал, смешиваясь с вином. Она выпила до дна. Видимо, впервые. Во мне все перевернулось, когда я увидел, как Ли пьет вино пополам со слезами. Мне вдруг показалось, что я вышел из той эпохи, когда были племена, что на мне звериная шкура, что я не бреюсь, не умываюсь. Я выпил половину бокала, долго держал его в руке, потом допил. Ли с удивлением на меня смотрела. Не помню, как я на нее смотрел, только она расплакалась и, прикрыв лицо руками, побежала к себе.
На другой день приехала телега, велено было отловить двух свиней пожирнее и отправить в школу, на телеге приехал наш новый начальник, Лю сместили с занимаемой должности. Ли в тот же день уехала. Новый начальник поселился вместе со мной. Я не знал, чего мне от него ждать. Быть может, кончились золотые денечки моей независимой жизни?
Теперь корм для свиней готовил я, а начальник и Лю выполняли мою прежнюю работу. Что это? Послабление мне? Или наказание Лю? Может быть, стремление держать ее все время под контролем?
А небо такое голубое, ясное, бескрайнее! Вот бы стать птицей! Вольной, не знающей печалей!
ТЕ НИН
ЭЙ, СЯНСЮЭ!
Те Нин родилась в 1957 году в Пекине. После окончания в 1975 году средней школы в городе Баодин была отправлена на поселение в деревню в уезд Бое провинции Хэбэй. В 1979 году ее перевели в творческую группу Отдела культуры района Баодин, а в следующем году назначили на редакторскую работу в Ассоциацию работников литературы и искусства того же района. С 1975 года — член КПК. В 1982 году вступила в Союз китайских писателей. В настоящее время — член правления Хэбэйского отделения Союза писателей и Хэбэйского комитета Союза молодежи.
В 1975 году опубликовала рассказ для детей «Летающий серп». С 1975 по 1979 год в печати появились ее рассказы «Дорога в ночи», «Рассказы у горящего очага» и другие. В 1980 году в издательстве «Байхуа» они вышли в сборнике под названием «Дорога в ночи». С тех пор было опубликовано более ста произведений самых разных жанров, в том числе «Постепенное возвращение», отмеченный премией в провинции Хэбэй, а также две повести, одна из них — «Красная кофта без пуговиц».
Публикуемый рассказ в 1982 году удостоен Всекитайской премии.