Современный венгерский детектив
Шрифт:
Халмади пригласил офицеров пройти посмотреть, как принялись молодые лозы. Виноградник начинался тут же, за домом.
— Половина посадок — мускатель. Поспевает уже, Прошу…
Гости принялись выискивать спелые гроздья.
За этим занятием они не слишком пристально наблюдали, что происходит вокруг, и, когда на дороге, ведущей из Кирайсаллаша, появилась женщина на велосипеде, она привлекла внимание только жены Халмади и ее сынишки. Выехав из-за поворота, женщина спрыгнула с седла и пошла дальше, ведя велосипед сбоку. Медленно приблизившись к сержанту, стоявшему на посту, она остановилась. Оглядев, издали носилки с убитым, покрытые брезентом, женщина что-то сказала инспектору. Тот ей ответил и указал рукой в сторону виноградника.
Женщина с велосипедом подошла к крайним кустам.
— Мне нужен Кёвеш.
— Ого! Ни тебе товарищ, ни тебе майор.— Буриан распрямился с гроздью в руке, но, взглянув на говорившую, вдруг умолк.
— Я не разбираюсь в чинах и в обращениях тоже. Самоуверенная дамочка, ничего не скажешь. Достойна внимания, хоть для мужского взгляда, хоть для милицейского глаза.
— Майор Кёвеш — это я.
Женщина, не назвав своего имени, показала в сторону покрытого брезентом тела на носилках. Отсюда его было почти не видно.
— Разрешите мне взглянуть на него.
Эта просьба озадачила майора. Помолчав, он спросил:
— Зачем?
— Я была с ним знакома.
— Другие тоже. Личность умершего уже установлена.
— Я хотела бы его видеть.
— Вы родственница?
— Нет.
— Просто так, из любопытства?
— Нет.
Диалог принимал характер допроса, но отнюдь не вызывал у женщины страха, как это обычно бывает в подобных случаях. За спиной мужчин показалась Бёжике, жена Халмади. Судя по тону майора Кёвеша, можно было предположить, что он не откажет в обращенной к нему просьбе. С видом не очень осведомленного в создавшейся обстановке человека майор оглянулся было на Буриана, побуждая того вступить в разговор, но Буриан замер, уставившись на незнакомку.
Майор уже внимательнее оглядел женщину. «Красива, очень красива,— отметил он про себя.— Молодая, с гордой осанкой, но очень печальна».
— Значит, не из любопытства? — переспросил он.
— Нет.
— Вы хотите увидеть его еще раз?
— Да. Мне сказали, что если его увезут на вскрытие, то после уже не покажут.
Майор двинулся к носилкам, как бы подтверждая этим свое согласие удовлетворить ее просьбу. Перешагнув неглубокую канавку, женщина перекинула через нее свой велосипед.
Супруги Халмади и врач остались в винограднике.
— Ну и ну,— проворчал Халмади.— Ваш майор ведет себя так, словно никогда не имел дела с деревенскими.
Врачу, по-видимому, дессертный мускатель пришелся весьма по вкусу. Набив полный рот, он с трудом ворочал языком.
— Так оно и есть. Нет еще и трех недель, как его перевели сюда из Будапешта… Божественная штука ваш мускатель!
Издали послышались возгласы: «Доктор, доктор! Идите сюда».
— Вот, извольте. Жить без меня не могут.
Он отдал свою кисть винограда жене Халмади. Лицо убитого было словно из воска. Но офицеры смотрели не на него, мертвого, а на нее, живую.
— Значит, Шайго не был вашим женихом?
— Он не мог им быть. Женатый человек, при живой жене.
— Понятно. Но он делал вам предложение?
— Да. За последнее время три раза. Врач подошел и молча ждал.
— Скажите, доктор, как вы его положите в машину?
— На носилках. Можно уносить?
Все трое были поражены тем, как она разглядывала убитого: пристальным, равнодушным взглядом, в котором не отражалось ни малейшего волнения. Вдруг она присела на корточки, подняла валявшийся на земле прутик акации и сделала шаг к бездыханному телу. Все произошло так быстро, что офицеры не успели даже вымолвить обычное в таких случаях «прикасаться запрещено».
Намерение женщины было между тем очевидно — потрогать мертвое тело прутиком, как трогают червяка. Быть может, коснуться даже лица. Что же, пусть потрогает. Однако любопытствующий прутик избрал другой путь — он осторожно коснулся лишь горбатой зеленовато-фиолетовой пуговицы, той самой, что выделялась своей необычной формой из ряда остальных на куртке, перешитой из солдатского мундира.
Пуговица под нажимом прутика покачала из стороны в сторону головкой, но устояла.
— Она не подходит к остальным,— сказал майор.
— Не подходит,— отозвалась женщина, выпрямилась и отбросила прутик в сторону.
— Как и этот человек для вас.
— Я знаю.— Она сказала это таким тоном, будто речь шла не о мертвом, а о живом.
— И никогда не подходил. Не так ли? Женщина согласно кивнула.
— Значит, вы и раньше были такого же мнения?
— Да. Но только не с самого начала. Я узнала об этом слишком поздно.
— Он любил вас?
— Нет. Впрочем, как сказать… Не знаю.
— А вот об этом вам знать следовало бы.
— Господь бог и тот всего не знает.
— Это случилось давно? Женщина ответила кивком головы.
— Труп будут вскрывать? — спросила она.
— Непременно. Вот этот человек, что стоит перед вами. Он врач.
Она перевела взгляд на врача.
— Да, вскрытие буду производить я.
— Вам хотелось бы посмотреть, как это делается?
–
Майор Кёвеш сказал это нарочно, чтобы немного припугнуть незнакомку.
Но его попытка не имела успеха. Она лишь покачала головой, не выказав никакого страха, и отступила назад вместо прощания. Да, именно так это следовало понимать.
— На похороны придете?
— Странные вы вопросы задаете.
— Гм. А вот ту пуговицу, что вы трогали, кто ему пришил, вы знаете?
Она кивнула.
— Кто же?
— Он сам. Собственноручно.
— Откуда вам это известно?
— Оттуда, что ему уже давным-давно никто ничего не пришивал и не латал.