Спарринг со смертью
Шрифт:
Ребенок, наполнив кровеносную систему кислородом, заревел. Нина выбежала из дому и, усевшись во дворе на ступеньки, тихо зарыдала.
Страшно было подумать, что по ее вине мог погибнуть младший брат.
Сочи
Конец смены выдался напряженным. Так всегда бывало, когда окончание ее работы приходилось на часы пик. Транспорт ходил нерегулярно, на остановках скапливалось множество людей, и все пытались штурмом взять именно ее троллейбус, как будто он был последним и единственным в этот час. Лена всегда удивлялась этой безудержной напористости горожан, но тем не менее она уже давно научилась переносить эти неблагоприятные часы. Просто надо больше внимания проявлять при посадке и высадке пассажиров. Иногда ей было жалко машину. За что же ей достается такое?.. Троллейбус не виноват в том, что в городе не хватает транспорта.
Надо терпеть. Народу у рынка набилось под завязку. Правда, дальше — легче, а к концу рейса народ совсем рассосется.
Басова стала думать, чем ей заняться после работы. Пойти на пляж и посидеть теплым сентябрьским вечером на берегу моря или набраться сил и навести порядок в квартире после вчерашней вечеринки. Лена и еще три дамы с их предприятия решили тихонько посплетничать после рабочего дня. Но как-то само собой получилось, что у каждой появился кавалер. К Лене, словно листик в бане, прилип Федор Пронин. Она не старалась его отодрать по той простой причине, что была рада кавалеру.
Вместо планируемого чаепития получились неплохие танцульки-посиделки с легкими поглаживаниями.
Федор ушел вместе с другими, чем несколько разочаровал. Главное, что они договорились встретиться в восемь вечера и побродить по берегу моря.
«Кто я для Федора? Девушка месяца или нечто большее?» — думала Лена, одновременно следя за дорогой.
«Если он хотел переспать со мной, тогда почему не остался на ночь? Постеснялся гостей? Мог бы вернуться позже. Неужели и мужчине хочется романтики?»
Затормозив на остановке, она посмотрела в зеркало заднего вида. Вышло человек семь. Желающих прокатиться больше не было.
— Едем дальше, — одними губами произнесла Лена и несколько раньше, чем двери полностью сомкнулись, перевела взгляд на дорогу.
— Руку, руку прижали! — закричал кто-то.
Лена вздрогнула. Посмотрев в зеркало, она увидела, что кому-то пришлось весьма несладко: мужчина невысокого роста, отчаянно жестикулируя, пытался выдернуть другую руку из тисков закрывшихся дверей. Открыла двери. Мужичок выскочил на улицу и, продолжая размахивать руками, угрожающе что-то кричал ей вслед.
Приехав в депо, она уже забыла о случившемся, но бабоньки в диспетчерской не преминули обрадовать:
— На тебя жалоба. Готовься потерять премию. — Смирнова сочувственно взяла ее за руку. — Кому ты там руку отдавила?
— Не знаю, — призналась Лена бледнея.
— А я тебе скажу. Мужика ты прижала, а он какой-то там то ли художник, то ли музыкант. В общем, руки ему обе нужны. Говнюк номер троллейбуса запомнил и накатал бумагу.
— Пойду я домой, — тихо сообщила Лена.
Премия — вещь неплохая, но завтра у нее более важное мероприятие — свидание с Федором. Да пропади они пропадом, эти деньги!
Екатеринбург
Рома пришел домой в седьмом часу вечера. Мать поставила на стол картошку, политую постным маслом, черный хлеб и стакан чуть сладкого чая.
Сын накинулся на еду. Он весь день, как и вчера, как и неделю, как и месяц назад, мотался по городу в поисках стабильного заработка. Его никоим образом не устраивали предложения его бывших дружков, которые, получив сроки поменьше, давно освободились и зарабатывали на жизнь весьма неблаговидными делами. Кто торговал наркотиками около дискотек, кто воровал магнитолы из автомашин. Зотов понимал, что это не дело и рано или поздно можно попасться.
Стучась в дверь к потенциальному работодателю, он говорил себе, что должен быть честным. В результате ему то не хватало образования, то не было опыта работы, то возраст был не тот, то комплекция не могучая. Но главной проблемой была его судимость. Как только дело доходило до заполнения анкеты, а в ней — до пункта о судимости, сразу находилась масса поводов для отказа в приеме на работу. Брать бывшего уголовника никто не хотел. И хотя отказывали под благовидными предлогами, Ромка ясно видел настоящую причину. Ни шатко ни валко прошло два месяца, за которые денег в доме не прибавилось, и Ромкой начало овладевать отчаяние. Надежды на честную жизнь таяли.
Сегодня все было по-другому. Он проснулся необычно рано — около восьми — и, наскоро перекусив, выкатился на улицу. Решив посетить частную фирму, где требовались столяры, он оделся попроще, состроил деловое выражение на физиономии и отправился по указанному в объявлении адресу.
Предприятие располагалось в небольшой пристройке девятиэтажного панельного дома. Как только он открыл дверь, запах столярки забрался в нос, и Зотов вспомнил, как на зоне изо дня в день ему приходилось собирать оконные рамы. Он ненавидел эту работу и вот сам пришел просить хозяина дать возможность заработать денег именно тем, чему научился в неволе.
В просторном зале трудилось человек восемь. Буквально на глазах Зотова на свет появлялись диваны и кресла. Он не стал долго стоять, разинув рот.
— Вон дверь, видишь? Тебе туда, — сообщил ему сухонький мужичонка в очках, облаченный в черный халат.
Коричневый прямоугольник, расположенный в конце небольшого цеха, манил неизвестностью.
Аккуратно обходя рабочих, Ромка примечал, кто чем занимается, и мысленно ставил себе плюсики. Здесь не было работы, с которой он не мог бы справиться.
Он открыл дверь почти машинально, совсем позабыв, зачем он здесь.
Когда же его взгляд уперся в обладателя небольшого кабинета, было поздно отступать. Он где-то уже видел этого человека. Только где?
— Освободился? — Сидящий за столом мужчина поднялся, подошел и пожал руку.
— Я запомнил тебя. Ты после того, как я вышел, еще два года барабанил. Как тебя зовут?
— Роман.
Он не хотел больше встречаться с людьми, с которыми отбывал наказание. Но теперь-то никуда не денешься. Как Зотов ни напрягался, он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах встречался с нынешним директором крохотной мебельной фабрики.