Спасти Париж и умереть
Шрифт:
– Нам нужен настоятель этого заведения. Где мы можем найти его?
Женщина, сделав испуганное лицо, кивнула на величественный алтарь.
– Благодарю вас, – холодно ответил штандартенфюрер Курт Мейер.
Он и спутники прошли через дверь.
В дневное время cобор был почти пуст. Шаги отражались цоканьем, похожим на удар камня по льду. Несколько прихожан сидели на скамьях. Перед алтарем склонилась в молитве женщина в черном, руки ее были сложены у груди.
Настоятель появился внезапно и словно ниоткуда. Он остановился перед Мейером, важно сложив руки на животе.
– Чем могу служить, господа? – Настоятель говорил на безукоризненном немецком.
Курт молча подал бумагу. Настоятель прочитал документ и поднял взгляд.
– Великая Германия заботится о французской культуре! – произнес Курт Мейер с едва заметной иронией.
В глазах священника мелькнула обида – умный человек сразу понял, что ждало собор после описи и вывоза ценностей.
– Полагаю, нет смысла скрывать, что я против, – с обидой произнес настоятель. – Я буду жаловаться в Ватикан.
Курт заглянул ему в глаза. Умные глаза. Чуть подрагивавшие губы. От возмущения, конечно. При этом человек замечательно держал себя в руках.
– Ваше право, – Курт пожал плечами. – А теперь мы займемся тем, ради чего пришли.
Мейер оглянулся. Шагах в пяти от него сотрудники заведения Кнохена с жалким видом переминались с ноги на ногу. Курт отметил, что кое-кто снял головной убор.
– Я выделю вам человека, – вдруг произнес священник. – Иначе вы здесь все разрушите.
Не ожидая ответа, он развернулся и скрылся в маленькой двери рядом с алтарем.
Описывая ценности, находящиеся в соборе, Курт с несколькими людьми поднялся по винтовой лестнице на самый верх башни. Ветер грозил сорвать фуражку с головы, и Иван Денисов сперва придерживал фуражку рукой, потом вовсе обнажил голову.
Перед спутниками он объяснил свои действия тем, что не дает ветру нарушить форму штандартенфюрера СС. На самом деле Иван Денисов обнажил голову перед Парижем.
Вид был действительно прекрасен. Блестела под солнцем Сена, с двух сторон огибавшая остров Ситэ. Остров был похож на корабль. Город представал в сизой дымке. То, что Париж находился под немецкой оккупацией, придавало городу – быть может, в мыслях Ивана Денисова – какой-то труднообъяснимый серый оттенок. Может быть, просто темный оттенок всего калейдоскопа. Впрочем, Курт Мейер постарался развеять неприятные впечатления.
Чтобы отвлечься, он осмотрел фигуры химер на башне. Этими статуями башня была окружена по периметру. Сказочные персонажи на первый взгляд выглядели страшновато, на самом деле они были красивы и – милы.
Одного этого было достаточно, чтобы понять, что может произойти, если гитлеровцы все-таки начнут взрывать Париж. Иван Денисов зажмурился, представив груду развалин на месте прекрасного города. Такие развалины уже находились на месте многих городов Советского Союза – после того, как по этим городам прокатилась война.
Курт открыл глаза. Париж находился на месте. Пора было спускаться.
– Где провод, о котором вы сказали, что это громоотвод? – спросил Мейер, чтобы отвлечься.
Викарий, который стоял рядом, пробормотал что-то невразумительное. Курт покосился на спутника. Викарий – этот странный человек, служивший в соборе, постоянно находившийся в своих мечтах, – был выделен настоятелем для сопровождения группы. Викарий посмотрел на Курта:
– Мы убрали его… В скором времени проведем новый… Который нельзя будет использовать в качестве антенны…
Курт не стал заострять внимание на сказанном, хотя к словам викария можно было придраться, как к косвенному доказательству связи служителей собора с подпольщиками.
– Пойдемте, господа, нам пора, – сухо произнес штандартенфюрер Мейер.
Спускаясь по лестнице, Иван Денисов подумывал, не рассказать ли настоятелю о плане немцев по уничтожению Парижа. Вот так, взять и рассказать. Да еще представиться, кто ты на самом деле.
Хорошо, но что вслед за этим произойдет?
И потом, входил ли священник в иерархию подполья? Или он был только сочувствующий?
Курт решил молчать. Действовать нужно было более продуманно.
Внизу они долго ходили по залу и галереям, описывали убранство собора. Потом Мейер подозвал викария.
– Что это? – Мейер ткнул пальцем.
– Гипсовая статуэтка, мсье, начала XX века, – деревянным голосом произнес викарий.
– Гипсовая статуэтка… – отозвался Курт.
Историк, молчаливый француз, которого включили в группу, начал что-то записывать мелким почерком.
– Господа, она не представляет для вас ценности… – пролепетал викарий.
– Разрешите нам самим судить, – строго оборвал Мейер.
Его слова привели к тому, что викарий покорно плелся в хвосте и не пытался протестовать.
Курт радовался, что дал приказ составлять опись в двух экземплярах. Историк, положив копировальную бумагу под верхнюю страницу, старательно нажимал карандашом.
Второй экземпляр Мейер собирался оставить у себя, чтобы передать подпольщикам. Но как передать? С убийством художника у Курта пропали все контакты.
Опись предметов искусства напоминала о вывозе вещей из дома, подготовленного к сносу. Он оглянулся на лица викария, историка. Они что, ничего не понимают? Их сосредоточенные лица ничего не выражали.
Один из сопровождавших гестаповцев вдруг произнес:
– А ведь здесь на днях искали бандитов с радиопередатчиком…
– Что вы говорите? – весело отозвался Курт. – У нас другое задание, не менее важное. Не забывайте, его дал сам рейхсфюрер Гиммлер!
Остановились перед маленькой железной дверью.
– Что там? – Курт указал на дверь.
– Э-э-э… Подземелье, крипта, – хрипло ответил викарий.
– Откройте! Вам работать здесь, – сказал Мейер историку. – Мы с господином викарием осмотрим подземелье…