Список Мадонны
Шрифт:
Глаза Кордобы заблестели от возбуждения.
— Сколько?..
Бернард убрал руку.
— У нас обоих есть потребности, капитан. Если вы сегодня с вечерним приливом выйдете в море с нашим грузом, то мазь — ваша. Если нет… — Он пожал плечами.
С очевидным усилием Кордобе удалось подняться на ноги. Он сделал шаг к Бернарду, который с легкостью увернулся от него.
— Как мне узнать, что ты говоришь правду? В моей болезни, возможно, нет ничего такого, и она пройдет спустя несколько дней. Я скажу тебе, что думаю. Я думаю, что ты дьявольский лгун.
Бернард улыбнулся, положил баночку в карман и направился к двери.
— Как хотите, капитан. Вы отвратительный человек и мерзавец, и то, что с вами произойдет, не будет потерей ни для кого. — Он обернулся, уже взявшись за ручку двери. — Еще одна вещь. Пожалуйста, прикажите вашим людям позаботиться о грузе, принадлежащем Биру. Я планирую зафрахтовать другое судно в течение недели. Учитывая ваше состояние, мы сможем даже обогнать вас еще до Марселя. — Громко рассмеявшись, он закрыл за собой дверь и был на пути к выходу, когда до него донесся сдавленный голос Кордобы.
— Подожди! — Кордоба стоял в дверях своей каюты, согнутый пополам, он опирался на дверной косяк. — Хорошо, черт тебя побери! Хорошо. Договорились. — Он протянул руку за баночкой и вздрогнул от того, с какой силой Бернард перехватил его руку.
— Не так быстро, капитан. Всему свое время. Сначала мы скажем вашему старшему помощнику об изменении планов. И только потом — мазь.
Спустя десять минут взбешенный Кордоба лежал на своей койке, все еще сильно потея. Его член был покрыт толстым слоем мази. Бернард быстрым шагом удалялся от корабля. Стуча тростью по каменной мостовой и кованым железным изгородям на ходу, он ухмылялся про себя. Сардинец-трактирщик и Джина Патроне хорошо справились с задачей. Комбинация с мышьяком в его вине и жидкой мазью, которой Джина смазала себя, обеспечили проявление нужных симптомов у Кордобы. Застыв на месте, Бернард смотрел, как «Звезда Лиссабона» подняла якорь и бесшумно вышла из гавани в открытое море. Без целебной мази симптомы Кордобы исчезли бы в течение дня. Легкий раздражитель, добавленный в мазь, должен был продержать капитана в состоянии озабоченности до самого Марселя. После все это больше не имело никакого значения. Единственный вопрос, оставшийся нерешенным, заключался в том, платить ли Джине Патроне дополнительные семь монет, как он обещал, или нет? Он решил, что не заплатит.
Анжела Пьетро сидела в своей маленькой комнате в помещении для слуг, расположенном со двора виллы. Она пребывала в глубоком раздумье. На ее кровати лежало два платья. Одно было подарком ее бывшего любовника, второе она украла у эгоистичной дочери семейства, которому она прислуживала в Специо. Она выбрала светло-зеленое платье из тафты, поскольку оно облегало ее грудь плотнее, чем более элегантное красное кисейное платье, украденное ею. Кроме того, из-за турнюра красное платье не подходило для того, что было у нее на уме. Она немного помазала духами Люсинды Биру ложбинку между грудей и приступила к расчесыванию своих длинных черных волос. Быть приглашенной молодым хозяином послушать его стихи — это одно. А быть приглашенной в тот вечер, когда его родителей нет дома, — это совсем другое.
Бернард стоял уже в библиотеке, держа руки за спиной, и смотрел на море. Двери балкона были открыты, и шумы и запахи моря влетали в комнату и быстро заполняли ее. Перевод «Освобожденного Иерусалима», который он делал, обрывался на пометке с выписанными тремя нерегулярными формами одного глагола. В другое время он решил бы этот вопрос не раздумывая. Он начал было играть своего любимого Баха на клавесине, но звуки, извлекаемые из инструмента, были слишком громкими и безжизненными.
Он собирался подвергнуть себя испытанию, которого всегда избегал. Пещера предопределила это, но, несмотря на то что она всегда безошибочно направляла его по верному пути, ему все же было как-то не по себе. Тихий голос у плеча нашептывал сладкие слова о радостях любви, и он понимал, что должен был чувствовать какое-то желание, какой-то интерес при мысли о ласке женской плоти. Он даже пытался убедить себя, что не должен этого делать, что для него было бы лучше не участвовать в этом пари. Какая разница в том, кто будет капитаном «Полумесяца»? Была ли вообще нужна интрижка с этой простушкой? Но ничего не получалось. И впервые в своей жизни Бернард Биру был напуган.
Женщины были существами низшего порядка и не волновали его. Некоторые из них занимали его вполне сносными разговорами, и он знал нескольких, обладавших кое-какими скромными талантами. Бернард беспокоился только о своей собственной убежденности. Он был избранным, ожидавшим своей собственной участи. Когда наступит время, он получит сигнал. А пока должен вслушиваться во внутренние голоса и быть в состоянии готовности. Но все же, несмотря на то что его душевные побуждения говорили ему завоевать эту женщину и унизить Ренато, впервые в жизни он не спешил соглашаться с ними. Но сегодня он не должен был отступать. Тихий голос и пещерная Анжела могли оказаться правы. Он просто хотел, чтобы все быстрее закончилось.
Бернард едва расслышал стук в дверь. Он открыл ее и увидел Анжелу, смущенно стоявшую перед ним. Девушка была выше, чем он предполагал, он заглянул в ее темные глаза снизу вверх. Он стал жонглировать словами, стараясь изобразить игривое настроение, которого у него не было:
— Анжела, дорогая, от твоего вида просто дух захватывает. Заходи же, пока ты не исчезла в ночи, как прекрасный закат.
Бернард проводил ее в комнату и предложил сесть. Он уже выбрал тактику действий. Сначала лесть, чтобы расслабить и добиться ее восхищения. Стакан портвейна, пока читает стихи с надлежащими чувствами и интимностью. Потом слегка поцелует ее, затем крепче. К моменту, когда он разденет ее, он уже будет готов. Он был уверен, что будет. А после этого докажет, что он хозяин. И она будет только рада пойти и встретиться с его другом в кофейне Лоретти. Чтобы не рисковать, он получит ее лояльность, дав ей немного денег из кошелька отца. После следующего вторника она снова станет просто служанкой. Он, возможно, попросит отца уволить ее.
— Спасибо, господин Биру, — ответила Анжела, рассматривая залитую мягким светом комнату. Она тоже немного порепетировала в уме. Она будет покладистой и сделает так, чтобы у него все получилось легко, но без бесстыдства.
Она не села, а сразу направилась к книжным шкафам.
— Я трачу на уборку этой комнаты больше времени, чем на другие. Я не должна говорить вам почему. Но все же скажу. Как вы думаете, почему? — Голос ее звучал кокетливо, дразняще.
— Потому что с книг тяжело вытирать пыль? — спросил Бернард.
Анжела весело рассмеялась:
— Нет-нет, глупышка. — Она доверительно понизила голос: — Это из-за книг. Я их читаю. А одну как-то раз вечером я даже унесла к себе в комнату. Но вы никому не расскажете, правда?
— Ты их читаешь? — Бернард был удивлен по-настоящему.
— Не все. Только некоторые. — Она коснулась томика Вико. — Этот автор один из моих самых любимых. Я плакала, когда читала поэму о девушке, которая утонула, пытаясь спасти своего возлюбленного.
Бернард взял ее за руку, не обращая внимания на внезапную боль в глубине глазниц.
— Анжела, ты, кажется, самая замечательная девушка. А теперь ты сядешь вот здесь на кушетку, а я налью нам с тобой по стакану портвейна. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя свободно, когда будешь сравнивать мои стихи с романтической поэзией Вико.
Анжела села. Инстинктивно почувствовала беспокойство, но почему, она понять не могла. Она выдавила из себя ободряющую улыбку.
— Мне понравятся ваши стихи. Вы много пишете?
— Нет. Фактически большую часть своего свободного времени я перевожу книги или читаю. Предмет не имеет большого значения. Мне просто нравится накапливать знания.