Список Мадонны

Форан Макс

Секретный архив Ватикана хранил самое обширное собрание манускриптов в мире. Некоторые из них, датированные еще периодом ранней античности, лежали где-то в ячейках и шкафах, бесконечным лабиринтом расположенных в отведенных помещениях. Паоло Нунцатти служил архивариусом уже более двадцати лет, и, несмотря на то что он состарился и растолстел, ни у кого не появлялось и мысли, чтобы заменить его, поскольку его удивительная память не имела себе равных. Его знание собрания было настолько основательным, что говорили, будто он сам брал в руки каждый документ, датированный любым годом любого века. Это было правдой, и Нунцатти нравилось то, как все было устроено. Он отвергал предложения модернизировать архив, сделав его более доступным для церковных ученых. Архивариус сам оценивал посетителей и делал так, чтобы они увидели только то, что он хотел.

Когда

кардинал Ламбрусчини лично попросил его оказать молодому доминиканцу максимум участия, Нунцатти возмутился, но, обнаружив, что молодой человек не был любопытным и, что более важно, был склонен к продолжительному молчанию, успокоился. Позже он узнал, что отец Блейк обладал удивительными способностями к языкам. Его собственные знания латыни, древнегреческого и средневекового французского были довольно основательными, но ему порой было трудно определить подлинную ценность более поздних рукописей, написанных по-испански, по-португальски и по-английски. Нунцатти не мог обратиться за помощью, потому что в таком случае пришлось бы признать свое несоответствие, а что еще хуже, ему могли назначить помощника. Отец Блейк изменил ситуацию. Он помогал с переводами, и, хотя Паоло не мог признать, что ему нравился странный доминиканец, но чувствовал, что между ними установилось некое подобие родства. Помимо всего прочего, они ведь не собирались быть вместе всегда. Ламбрусчини сказал, что доминиканец проработает в архиве, пока не отсортирует все, что собрал в отдаленных монастырях, что, нужно было признать, могло занять порядочно времени, судя по количеству материала. Среди собранного Блейком было несколько прекрасных рукописей, и, конечно, он был прав в том, что настоял на личном осмотре каждой из них с последующим решением, где ее расположить. Архивариус ожидал большего сопротивления со стороны этого доминиканца, но тот, напротив, как оказалось, вовсе не проявлял интереса к бесценным сокровищам матери-церкви, которые он принес сюда, чтобы еще больше обогатить прекрасное хранилище знаний, которое являлось его, Паоло Нунцатти, владением.

Взять, например, этот план, привезенный доминиканцем из Болоньи. Он сразу понял, что это такое. Это был план монастыря, который ранние доминиканцы собирались построить в Болонье. Тот, который не одобрил Доминик. Но ему нужно было в этом убедиться. И только после этого указать надлежащее место для документа. Обычно он просил отца Блейка сначала отсортировать материал, который он привозил, оставляя за собой право определить, куда его поместить. И хотя отец Блейк иногда сопровождал его к хранилищам, Нунцатти всегда делал так, что вложение документа в надлежащую папку, или в непереплетенный том, или на полку для рукописей, написанных на пергаменте, делал он. Но поскольку этот бесценный план нужно было положить вместе с остальными документами, относящимися к святому Доминику, в дальнее хранилище, сделать это ему самому было трудно. Нунцатти пожал плечами, входя в комнатку, где обычно работал Бернард Блейк. Если бы доминиканец был на месте, то он попросил бы его сразу же. Зачем тянуть. Этот документ нужно было положить на соответствующее место, а это значит, что ему придется довериться отцу Блейку.

Бернард не услышал, как Нунцатти зашел в комнату. Он поднял голову и с удивлением увидел, что грузный священник возник перед ним. Его морщинистое белое лицо венчало бесформенную черную массу остального тела.

— Какое счастье, что вы здесь, отец Блейк. — Нунцатти говорил высоким голосом в нос, словно был простужен. Не дожидаясь ответа Бернарда, он доверительно наклонился к молодому человеку и понизил голос до шепота: — Сделайте одолжение, отец Блейк. Я прошу вас. — Он заговорщицки улыбнулся. — Хочу добавить, вам это придется по душе.

Блейк молчал. Казалось, что он не слышал сказанного.

— Документ, относящийся к основателю вашего ордена, святой отец. Документы, связанные с ним и со святым Франциском, находятся на самом верху ниши, которую я назвал «Бессребреники XIII». — Он продолжал говорить, не обращая внимания на отсутствие интереса со стороны того, к кому обращался. — Этот план, который вы привезли из Болоньи. Я не скажу, что это такое, но он имеет отношение к святому Доминику. — Нунцатти задумался, прежде чем выпалил: — Я хочу, чтобы вы отнесли его туда и надлежащим образом положили.

На лице Бернарда Блейка появилось выражение удивления, сменившееся раздражением. Что говорит ему этот толстый дурак? Неужели он хочет послать его

в эту темную яму, где старина священна, а пустяки божественны? Ему нечем стало дышать и захотелось убраться из этого места. Пойти куда-нибудь. В другую темноту или к Сигни. Он повернулся лицом к Нунцатти, собираясь насмешливо отказать ему. Но не сказал ничего. Новая мысль, зародившаяся у него, сделала его взгляд хитрым. Он почти не слушал путаного объяснения Нунцатти. Ему захотелось, чтобы его мочевой пузырь был наполнен до предела.

— Правду говоря, святой отец, уже какое-то время я не посещал ту нишу. — Нунцатти похлопал себя по животу. — Давно, когда я был еще худым, я поставил все документы в надлежащем порядке, и с той поры ни один взгляд не касался их, даже мой собственный. Там мало места, святой отец, и мне теперь туда не добраться. Да это и не нужно, поскольку документы находятся там в полной сохранности и спрятаны от недостойных глаз. — Архивариус улыбнулся. — И я все еще остаюсь их хранителем и защитником. Но вам, святой отец, просто добраться до места, где они лежат. Вторая папка снизу. Она в кожаном переплете, черная. Вы увидите, в ней хранятся документы, относящиеся к различным монастырям, учрежденным святым Домиником. Она лежит на запечатанных свидетельствах к канонизации святого Доминика. Конечно, вы понимаете, святой отец, что к этим священным бумагам нельзя прикасаться.

Нунцатти не сказал при этом, что он был совершенно уверен, что никто, кроме него самого и теперь вот этого доминиканца, не знал об их существовании.

Он протянул план Бернарду.

— Положите этот план в ту папку и верните ее на место. Я вам посвечу и пройду с вами до того места, куда я не могу уже влезть, там и подожду вас.

В мозгу Бернарда одно за другим возникали видения. Прощальный акт святотатства. Помочиться на свидетельства святости будет крайней формой оскорбления невежественных идолопоклонников, которые указали ему ложный путь, продержав его связанным по рукам и ногам в течение шести лет. Это было так заманчиво, что, даже несмотря на головную боль и внутренние страдания, он улыбнулся.

— Я узнаю место, отец Нунцатти. Однажды вы уже показывали его мне и несколько раз упоминали о том, что там хранится. Но, святой отец, я лучше пойду сам. Или вы предпочтете, чтобы я позвал кого-нибудь, кто исполнит вашу просьбу в вашем присутствии? — Он простодушно посмотрел на Нунцатти.

Нунцатти вздохнул. Ему не следовало просить. Доминиканец оказался сообразительнее, чем он думал. Он попал в ловушку и понял это.

— Как хотите, святой отец. Я подожду вашего возвращения и буду благодарить Бога за вашу доброту и понимание. — Он облизал губы. Если Блейк задержится дольше пяти минут, ему придется пойти за ним.

В ответ Бернард всего лишь кивнул и, взяв пожелтевшую бумагу, вышел в тяжелую деревянную дверь, которая вела к лестнице и далее в темницы, хранившие многовековые знания.

Оказавшись среди лабиринта полок, стеллажей, ниш и ящиков, Бернард ускорил шаг. Нунцатти не выдержит долгого ожидания и пойдет за ним. Он в этом уверен. Было темно, освещения было явно недостаточно. Видно было только то, на что непосредственно падали желтоватые лучи масляных светильников. Когда Бернард дошел до секции, где Нунцатти хранил рукописи, относившиеся к периодам до Реформации, ему пришлось согнуться до самого пола. В некоторых местах он слышал, как сверху капала вода. Вход в нишу, отмеченную табличкой с надписью «Бессребреники XIII», освещался одной лампой. Бернард протиснулся в нишу сквозь узкий вход. Каменная полка, находившаяся прямо на уровне его глаз, оказалась забита разной величины томами в кожаных переплетах, папками и бумагами. Не без труда он вынул два нижних тома и, не отдавая себе отчета почему, положил план монастыря в черную кожаную папку, куда и сказал ему Нунцатти, а саму папку переложил поверх других документов на стеллаже. Его внимание привлекла более толстая, более изысканно переплетенная папка. Она была запечатана красноватым веществом, которое сильно потрескалось за шестисотлетнее лежание на полке. Бернард обратил внимание на печать папы Григория, прежде чем распечатал папку по всей ее длине. Быстро листая свидетельства, он искал подходящего кандидата для святотатства. Его внимание привлекло имя Родольф, выведенное толстыми черными печатными буквами. Но тут он заметил, что из папки на пол выпал лист бумаги. Даже при слабом свете он мог разглядеть текст, написанный черными чернилами. Он наклонился, чтобы поднять этот лист, одной рукой уже залезая под подол своей рясы.