Список Мадонны
Шрифт:
— Поднимитесь, вассалы, и примите дар от могущественного Нептуна. Всех, кто пересек экватор, Нептун награждает. — Он указал трезубцем на бочку. — Хороший крепкий напиток порадует ваше нутро и залечит цингу. Мой подарок вам. Однако, — его голос стал высоким до дрожи, — вам придется сплясать танец покорности.
Он понесся в диком шутовском танце, подскакивая и качаясь, стуча ногами и делая пируэты. Все это напоминало странную, плохо пахнувшую пародию на пантомиму. Патриоты смотрели на все это с ироническим вниманием. Когда Блэк добрался до бочки, он достал серебряный черпак и помахал им в воздухе, затем зачерпнул из бочки и поднес черпак к губам, жадно выпив его содержимое.
— Ром с лаймом! — весело воскликнул он. — Мой подарок вам. Теперь пляшите, вы, жалкие вассалы, прибывшие из ниоткуда. Пляшите!
Капитану Вуду приходилось в свое время видеть много необузданных церемоний встречи с Нептуном, но Блэк был вне всякого сравнения. Это было его идеей использовать пляску для того, чтобы дать патриотам ром с лаймом, но он и подумать не мог, что Ниблетт с Блэком устроят такой фарс. Вряд ли экипажу понравилось, если бы он сейчас прекратил все это. Они смеялись во все горло, когда патриоты, один за другим, начали свою пляску к бочке. Один из них попытался сделать пируэт и растянулся. Ослабевшим заключенным приходилось плясать в обнимку с более сильными товарищами, их шаги и движения не в такт только прибавляли веселья. Нептун прыгал между ними, толкал их, накрывал им головы расползавшейся черепаховой кожей и демонически хохотал.
Неожиданно очередь дошла и до Мартина. Солдат вытолкнул его вперед. Мартин сначала задумался, не зная, что делать. Но сильный толчок в спину заставил его вскочить, отступить и запрыгать в сторону бочки. Он почувствовал, как покраснело его лицо от насмешек. К нему подскочил Нептун, его лицо, покрытое краской, исказилось, он размахнулся и сильно ударил Мартина чешуйчатой рукой по лицу. Частица гниющей плоти отлетела и на момент прилипла к его губам. Он выплюнул ее, давясь от тошноты. Хохот усилился, стал более резким, но он продолжал свой танец, крутясь и кружась. Смеющиеся лица оказались по обе стороны от него, перевернутые вверх ногами, они теряли свои очертания от его движения. Палуба поднялась, готовая столкнуться с ним, он начал выпрямляться, стараясь сфокусироваться, но тут запах гнилой рыбы и укол трезубцем послали его вперед. Скользя ногами и убыстряя шаг, Мартин ощущал рыдания, рождающиеся внутри него. Он мешал воздуху выйти из его измученных легких. О Боже! Судно снова закрутилось под ногами, и он начал падать. Его руки зацепились за что-то на ощупь. Бочка! Он отчаянно ухватился за протянутый черпак и погрузил его в темную жидкость. Черпак был уже близко к его губам, когда он получил удар сапогом между ног. Этот ужасный удар, нанесенный сбоку, заставил его упасть на колени, черпак вылетел из его руки, его содержимое вылилось в пустоту. Над ним стоял Ниблетт, его мясистое лицо тряслось от смеха.
— Ты что, не можешь, дурак? Так трудно донести чашу до губ? Ну и губы у этого идиота на корабле Нептуна!
Сапог врезался в живот Мартину. Ему показалось, что его вытошнило, но сквозь зубы просочилась только желчь. Он пополз к своим товарищам, почти не слыша глумящегося бешеного гогота Нептуна.
— Кто следующий, друзья? Нептуну нужен ответ. Кого-то он любит, кого-то — нет.
Вуд стоял на мостике нахмурив брови. Это, наверно, и был тот бунтарь, о котором ему говорил Ниблетт. Все вокруг смеялись и хлопали в ладоши, приветствуя выкриками Ниблетта, который кланялся, шутливо выражая таким образом свою благодарность зрителям. Вуд было поднес свисток ко рту, но, передумав, пожал плечами и отвернулся.
В кубрике заключенных было темно, и если бы даже у Мартина были часы, то он не смог бы определить время. Поэтому он подождал еще немного, прислушиваясь к скрипу судна и звукам, издаваемым во сне его товарищами. Повернувшись, насколько это было возможным, на бок, он вытер пот с лица. Все еще стояла жара, но теперь, по крайней мере, ее можно было терпеть. Усиливавшийся ветер с востока-юго-востока направлял «Буффало» прямым курсом на Рио. Он унес духоту, дав возможность немного вздохнуть. Тем, кто, казалось, уже стоял у смертных врат, стало значительно легче. Танец к дождевой бочке стал обычным ритуалом получения небольшой дозы рома, более чем компенсировавшей комизм демонстрации, который этот танец предполагал. Хьюитт, самый дружественный из солдат охраны, предупредил их, что они должны прийти в Рио через два дня. Он был уверен, что тем, у кого есть деньги, должны были разрешить купить там немного свежих фруктов.
Мартин потрогал лоб Шарля Хуота. Лицо его все еще горело, и он спал прерывистым сном. Насколько мог тихо, Мартин вылез со своего места, на носках подошел к двери с решеткой и постучал. Дверь открылась, и на мгновение свет ручной лампы осветил лицо Хьюитта. Не говоря ни слова, он принял протянутый башмак, возвратил его с блеском серебра. Мартин пробрался назад на нары. Прошло несколько секунд, и он уже вливал воду из башмака между губами Хуота. Он не мог видеть, какого она была цвета, но догадывался, что она была бурой и солоноватой, с насекомыми и фекальными частицами. Эта вода накапливалась в баркасах во время неделями шедших ливней. Но все же это была вода, купленная на скудные монеты, и она должна была облегчить страдания Шарля.
— Пей, Шарль. Воды достаточно. — Он наклонил башмак, давая Хуоту напиться вволю.
Когда башмак опустел, Хуот лег, спокойно дыша. Он посмотрел на Мартина и улыбнулся в темноте.
— Мартин, друг мой. Ты спас меня от рыб.
После долгих недель морского плена, где ничто не привлекало взгляда, кроме пенных серо-зеленых гребней волн, исчезавших в медленном мерцании у горизонта, «Буффало» прибыл в бухту Гуанабара еще предыдущим вечером, но не смог войти в нее из-за отсутствия попутного ветра. Сейчас под голубым небом и при легком бризе судно подходило к Рио-де-Жанейро.
Всем заключенным позволили выйти на палубу, и они выстроились у поручней. Судно легкими толчками проходило между двух сильно укрепленных каменных крепостей, охранявших вход в бухту. Вокруг судна лежала казавшаяся странной лазурная гладь.
Берег был высоким и зеленым, вершины гор закрывала легкая дымка облаков. По правому борту в бухту врезался узкий полуостров с высокой скалой, торчавшей из него подобно гигантскому большому пальцу руки. Десятки судов стояли на якоре в спокойной синей воде, на некоторых из них были отличительные знаки британского военного флота. Вокруг них сновали утлые суденышки различных форм и размеров, которыми управляли местные жители с кожей оливкового цвета, все время оглушительно кричавшие что-то и размахивавшие различными предметами, которые они, очевидно, предлагали на продажу. За кораблями, в конце бухты на зеленых холмах, подобно белым грибам, стояли городские постройки. Мартину были видны шпили церквей и полоска белого песка, которая изгибалась, покрытая пеной прибоя, по берегу от одного конца города до другого великолепной дугой, исчезавшей в зеленой дымке горизонта. Мартин стоял, держась за поручень, и глядел на все это с детским восторгом. Он слышал крики чаек, элегантно-белых на синем фоне, чувствовал теплое дыхание ветра, касавшееся его шеи, подобно шелковому кашне.
«Буффало» бросил якорь рядом с британским военным кораблем. Заключенные все еще были на палубе, когда мимо них прошла группа офицеров, прибывших с визитом на судно. Они с любопытством смотрели на узников, но все промолчали, предпочтя сразу пройти вниз. Позже патриоты узнали от Хьюитта, что на гостей большое впечатление произвела та доброта, с которой на судне относились к заключенным, и что они убедились в том, как повезло узникам, что их перевозят в штрафную колонию в таких прекрасных условиях.
В течение пяти дней якорной стоянки в Рио, заключенным было позволено провести на палубе больше времени, чем обычно, а также купить свежих фруктов и других съестных припасов у торговцев с лодок. Погода стояла теплая и спокойная, у людей поднялось настроение. Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго.
Подгоняемый сильным западным ветром, «Буффало» обогнул мыс Доброй Надежды и вышел в Индийский океан тогда, когда старый год безрадостно перешел в новый. Стоявшим на палубе заключенным было не полюбоваться стайками летучих рыб, вылетавших перед носом судна с великолепным серебряным мерцанием, не наблюдали они и за дельфинами. Вместо этого их строили на палубе группами по двенадцать человек и по два часа держали в молчаливом ожидании или, если это было угодно Блэку, они могли побриться. Обычно он наблюдал за тем, как они брили друг друга одной и той же тупой бритвой, посмеиваясь, когда кто-нибудь вскрикивал от боли и от вида струившейся крови. Старик Хуот снова заболел. Хьюитту было трудно доставать для него дополнительную воду, но каким-то образом он делал это. Мартин был вдвойне благодарен этому доброму молодому йоркширцу, поскольку ему больше нечем было платить ему.