Список Мадонны
Шрифт:
Во время восстания, которое последовало за этим, Блэк обнаружил, что его английские клиенты в Нижней Канаде начали сомневаться в надежности человека, так очевидно замазанного кистью американского республиканства. Французские крестьяне думали по-другому, но и они не слишком жаловали его. Но самым опасным для него был молодой предприниматель из Пенсильвании, который, более смело предлагая товары в кредит, оказался способен подорвать его позиции среди американских покупателей. Весной 1839 года Блэк обнаружил, что показатели его бизнеса перешли в отрицательную часть балансовой ведомости. Попытки внесения в бухгалтерские книги дутых изменений позволили сделать короткую передышку, но только на время.
Оказавшись приговоренным к десяти годам заключения в монреальской тюрьме за подделку документов, он решил потребовать по счету у тех, кому он служил. Негодяй Клитероу мог бы
На верхней палубе капитан Пол Ниблетт наслаждался жалостью к себе, сидя в своей маленькой тесной каюте, которая должна была служить ему домом одному Богу известно сколь долго. Клитероу не любил его. Он это знал. Но такое?! Такого он не мог представить себе даже в страшном сне. Долгие месяцы адской скуки и неудобств ради того, чтобы загнать несчастную кучку предателей на самый низ Земли. В его распоряжение дано подразделение морских пехотинцев для того, чтобы обеспечить транспортировку ста пятидесяти мятежников на Землю Ван-Димена и в Новый Южный Уэльс. Клитероу сказал, что ему нужно приобрести опыт, что дисциплина и суровые условия на корабле королевского флота усмирят его характер и укрепят тело. Чертов идиот! А может, Клитероу посчитал его самого недоумком? Это было наказанием, незаслуженным и незаконным. Ему уже пришлось снять пробу с пищи. Мерзкие помои, а капитан судна Вуд оказался тихим, но язвительным типом, который уже разозлил Ниблетта, выразив свою нелюбовь к дьявольскому напитку и сказав ему, что он командует кораблем, на котором соблюдается порядок. Вот уж воистину порядок! Изъеденная червями старая военно-морская посудина, которой давно уже было пора на свалку. Может быть, она и подходила для того, чтобы возить отбросы общества, но для такого джентльмена, каким был он сам? Нельзя допускать, чтобы такие вонючие посудины типа «Буффало» предназначались людям, которым подходят гораздо более изысканные вещи. Бутылка бренди опустела на пятую часть, и Ниблетт был уже в достаточной степени пьян, чтобы захотеть высказать Клитероу все, что он мог сделать с этим «Буффало» и с отбросами общества, которые загрузят на него, когда услышал какое-то движение снаружи. Он поправил кожаный ремень на своем полном животе, глубоко вздохнул и выдохнул раз пять или шесть, прежде чем выйти на полуденный свет.
Они заходили на борт, грязные, закованные в кандалы, прижимая к себе свои скудные пожитки. «Какой грустный у них вид», — подумал капитан Вуд, стоя на мостике. Но внешность может быть обманчива. Он понаблюдал, как они неуклюже поднялись на борт и собрались на палубе. Затем, привычно пожав плечами так, словно показывая, что его это не касалось, отправился в рубку, чтобы переговорить с капитаном буксира, который должен был потащить их по реке после того, как завтра рано утром пробьют шесть склянок.
Ниблетт почувствовал холодный бриз на щеках сразу у выхода из своей каюты. Среди заключенных он узнал некоторых наиболее заметных, запомнившихся ему по трибуналу. Одни из них блеяли о своей невиновности, другие демонстрировали свою крайнюю тупость иными способами. Например, молодой темноволосый парень, чья улыбка чуть не помогла ему быть полностью оправданным. Его звали Луи Бурдон. Ну, скоро увидим, как ему понравится улыбаться здесь. И еще этот низкорослый ублюдок Приор, который только что стоял у причала, сжимая в руках свои четки. Никакой попытки защитить себя. Один только дурацкий взгляд. Просто взять и задушить этого парня его же четками. А что говорить об остальных недоумках! Вон придурок с кретинской губой поднимается на борт. Только посмотрите, как он оглядывается вокруг себя! Чего он ждет? Королевского приема? Мы еще развлечемся с этим простаком. Были и другие, которых, как ему показалось, он узнал. Неожиданно он отвернулся. Достаточно уже насмотрелся. Еще немного, и его вывернет. Вспомнив о бутылке бренди, Ниблетт вернулся к более важным делам.
Александр Блэк встретил заключенных у входа в предназначенное для них помещение. Он проконтролировал, как снимали кандалы, и в течение десяти минут доставлял себе удовольствие, разглагольствуя обо всем, начиная
Мартину никогда в жизни не было так плохо. Он лежал в темноте, стараясь сдерживать тошноту, которая, казалось, готова была извергнуться бесконтрольными спазмами, и прислушивался к звукам, издаваемым судном, боровшимся со штормом. Судно было похоже на лист на сильном ветру, который то взлетал вверх, то падал вниз серией головокружительных рывков, угрожавших разорвать его на части. Большинство солдат укачало, Александра Блэка не было видно уже два дня. Его отсутствию можно было бы и порадоваться, если бы сложившаяся ситуация не была еще тяжелее для самих заключенных. Уже ослабленные тяготами тюрьмы, будучи полностью непривычны к условиям морского похода, все, за исключением немногих счастливцев, сильно страдали при каждом ударе волны. Емкости для рвоты стояли на верхней палубе у носа; но после такого тяжелого дня только самые сильные могли добраться до них неуверенным из-за качки шагом. Остальные были вынуждены тошниться на свою одежду, в постель и на пол, пока их и без того дурно пахнувший кубрик не превратился в отхожую яму. Теперь, когда качка не прекращалась уже третий день, ослаблявшая организм тошнота начала вызывать апатию, приносившую смерть слабым.
Рядом с Мартином стонал старик Шарль Хуот. Он пытался добраться до прохода. Но стоило Шарлю только поставить ноги на скользкие от рвоты доски пола, как его вырвало так, словно фонтан хлынул изо рта, после чего он затрясся всем телом. Тут подоспел Франсуа-Ксавье Приор. Он вытер лицо Хуота и аккуратно положил его самого на нары. После чего принялся вытирать рвоту вонючей мокрой тряпкой.
Мартин почувствовал, как рвота подкатила к горлу. Прикрыв рот рукой, он перелез через Хуота и стал пробираться по проходу, в конце которого начал что было силы стучать в дверь с решеткой. Часовой отворил ее и безразлично проводил Мартина взглядом, пока тот поднимался мимо него по железному трапу. Приступ рвоты настиг Мартина, прежде чем он добрался до узкой площадки, где стояли две пристегнутые цепями емкости размером с ванну. Несмотря на крепление, из-за мощной качки судна часть их содержимого вылилась через край, экскременты и рвота, смешавшись, образовали липкую зловонную массу, разлившуюся по всей поверхности носа. У емкости тошнился еще кто-то. Мартин стремительно пронесся мимо него, поскальзываясь и падая, пока не добежал до второй посудины. Рот его наполнился вкусом желчи, которая влилась в зловонную смесь, испарявшуюся всего в двух-трех сантиметрах от его лица. Несколькими минутами позже он поднял голову. Другой заключенный был все еще здесь. Мартин узнал его. Все называли этого человека Тауэллом; он был самым ворчливым среди узников из Верхней Канады. Мартин слышал, как он бросал непристойные реплики в отношении своих товарищей во время прогулки. Он злобно смотрел на Мартина, не то шатаясь, не то раскачиваясь в попытке удержать равновесие.
— Предатель, — процедил он сквозь зубы, проходя мимо Мартина. — Трусливый британский угодник. Тебе не дойти до конца живым.
На какой-то момент не было слышно ничего, кроме поскрипывания судна и лязганья раскачивавшихся бачков. Мартин, пошатываясь, направился к трапу, где его настиг удар в бок. Он почувствовал руки Тауэлла у себя на шее. Мартин попытался ударить в ответ, но потерял равновесие и упал на нападавшего, который был крупнее и сильнее его. Тауэлл ворчал и крепче сжимал руки.
— Сдохни, собака, — прорычал он в лицо Мартину.
В глазах Мартина поплыли красные, потом желтые, потом снова красные пятна. На него опускалась сладкая темнота. В ногах не осталось силы, он погружался в бездну все глубже и глубже.
Открытый дождю и ветру, «Буффало» поднялся на волне, задирая нос вверх выше и выше, к черному беззвездному небу. Выйдя на половину корпуса из воды, он получил внезапный удар волной в бок, завалился на борт и, еще немного, мог бы перевернуться килем вверх. Все еще с большим боковым креном он погрузился ниже ватерлинии и, подобно подбитой птице, напрягал весь корпус, пытаясь вырваться наверх так, что чуть не лопнул пополам.