Спящие боги
Шрифт:
— Чего не хочешь?! — грозно проревел Бриген Марк — свистнула плеть, в кровь рассекла ему руки. — Ты почему не на месте?!.. А ну — на коня!.. Живо!!!
Еще раз свистнула плеть — толкнула Творимира в спину. И он уже взобрался на коня, пробормотал:
— Куда скачем?
— Грабителей рубить! — прокричал маленький воин с непомерно большим черепом — тот самый ученый человечек с атмосферной станции…
А на выезде из города он вновь увидел свою старушку-мать. Печальная, стояла она у стены, тихо на него смотрела, шептала:
— Сыночек.
Как
Город — позади. Кругом — поля, простор солнечный. Тихо, благодатно. А тут топот, гам — и зачем?
— Зачем?.. Зачем все это? — шептал Творимир и не находил ответа.
К вечеру подскакали к разбойничьей крепости. Крепость — небольшая, да и стены невысокие, без рва, без дополнительных укреплений.
— С налета возьмем! — вопили царские молодчики. — Ух, и повеселимся сегодня!..
Однако ожидало их сопротивление столь ожесточенное, что стало ясно — с налету не взять. Многие, наступавшие в первых рядах погибли — кого кипящей смолой залили, кого — копьями засыпали. Только по случайности Творимир, еще в начале атаки был оттеснен назад — потому и остался в живых.
Оттаскивая раненных, отступили, разбили лагерь…
Царь сыпал страшной бранью, стремительно ходил из стороны в сторону: никто к нему не подходил — боялись попасться под горячую руку.
Творимир сидел в большом, но неимоверно душном шатре, с иными воинами, и слышал их гневные речи:
— Разбойники! Кому сопротивляются?!..
— Да самому Царю!..
— А как они посмели присвоить Гроб?!
— Всех — зарубить!..
И долго-долго они буянили и пили дешевое вино из грязных посудин. Творимиру протянули дурно пахнущую чашу:
— Не хочу… — устало пробормотал он.
— Что же — все пьют, а ты?!..
И Творимир не нашел сил дальше отказываться — скоро захмелел, но и дал зарок на следующий день не пить (вспоминалась Сома).
Все ругали и ругали "разбойников из крепости" — у Творимира раскалывалась голова, и, засыпая, он видел этих самых «разбойников» — действительно мерзких…
На следующий день Творимир был разбужен очень рано, с трескучей от боли головой, с сильным раздраженьем.
Обращались с ним грубо — сотник пнул ногой, рявкнул:
— Ишь, разлежался тут! Получи похлебку и — к штурму!..
Творимир, чувствуя все большее раздраженье, проплелся к кухне, получил нечто настолько невкусное, что не смог есть…
А их уже выстраивали в колонны — готовили к атаке…
Утро было свежее, лучистое, красивое, но Творимир этой красоты не замечал — внутри он выругивал Царя, воинов, мужиков укравших Гроб Весны.
Где-то в отдалении прокричал Царь:
— Вперед!..
Тысячники, а за ними и сотники подхватили этот крик — колонны устремились на штурм.
Теперь Творимир был в первых рядах — бежит, сжатый с боков, и подгоняемый сзади. Стены приближаются, на них — уже готовые к отражению атаки, замерли люди. Видны котлы с кипящей смолой, и уже известно, что в нужное мгновенье появятся лучники…
Со всех сторон слышал Творимир дрожащие, напряженные голоса:
— Ух, разбойники!.. Только бы добраться до них — порублю!..
— Ох, стрелами нас засыплют!.. Гибель свою чую!.. Спасите!..
— Гады они ползучие!..
— Иж, укрепились!..
И тут засвистело — стрелы вспарывали плоть. Раненые вопили, кто еще мог бежать — бежали, иные падали, и их затаптывали — сзади напирали, никто не мог остановиться.
— О-ох, сейчас смолой ливанет! — завопило Творимиру на ухо.
И Творимир чувствовал запах пота; чувствовал, как прижимающиеся к нему тела истерично дрожат. И сам Творимир дрожал, и ничего не мог с собою поделать — вот сейчас обрушится смола, выжжет глаза, всю плоть, а он еще живой, обезумевший, будет вопить…
И, вместе с ужасом, почувствовал Творимир самую настоящую, сильную, жгучую, затемняющую злобу. Какие-то грабители угрожают его жизни?! Да кто они такие?! Низкие, подлые твари! Из-за них столько боли!.. Раздавить их!.."
Приставлены вверх лестницы — уже полезли, и тогда смолопады впились в тела — скрутили, изувеченных вжали в землю. Творимир задыхался от смрада, глох от воплей, в едких клубах ничего не видел.
Вот, подгоняемый, начал взбираться по лестнице.
Очередной, глухо вопящий поток, краем задел плечо, вжегся в правую руку, несколькими раскаленными жалами стрельнул в шею и плечо — Творимир присоединил свой голос к общему воплю, и рухнул вниз. Ладонями погрузился в кипящую смолу — истошно вопя, обезумевший, стал куда-то продираться.
На него налетали, его толкали, раз ударили мечом, но удар пришелся плашмя — только оцарапал…
Творимир хотел вырваться, сколько хватит сил бежать, упасть среди полей, или в глухом лесу, но только бы в тиши…
Новый, плотный человеческий поток подхватил его. Вот уже пронесся Творимир через разбитые ворота, и попал в ожесточенную сечу.
На него налетел окровавленный, сильно пьяный воин, восторженно возопил:
— А, дерутся, черти!
Свистнула стрела, навылет пронзила пьяному шею — он еще ухмылялся, а на шее надувались и лопались кровавые пузыри — в этих пузырях уходили слова. Пьяного сбили с ног, Творимира подтолкнули…
Творимир уже видел ожесточенные лица защитников. Скрежеща зубами, поднял он потемневшую правую руку, и захрипел:
— Раненый я!.. Видите — без оружия!.. Раненый!..
Но никому никакого дела не было, раненый он или нет. Случайность решала все. Удары сыпались со всех сторон, и те, кто в первых рядах пробился через ворота — все уже были мертвы.
Творимир отшатнулся к стене — вот окно — он прыгнул — пробил. Навстречу ему метнулся детский ор.
Пожилая женщина, сжимая в руках вилы, бросилась навстречу.