Спящие боги
Шрифт:
Творимир отбил удар, а в следующее мгновенье, не сознавая, что делает — сам нанес удар. Он ударил левой рукой, а в левой руке был клинок. Заливаясь кровью, безмолвная, рухнула женщина на пол. Еще громче закричали дети — бросились из угла — уже стоят на коленях перед мертвой, и все надрываются:
— МАМА! МАМА!! МАМА!!!
Творимир отшатнулся, ударился спиной об стену, забормотал:
— Она сама во всем виновата!.. Слышите — не я — Только Она!.. Она на меня бросилась!.. Слышите — это была самооборона!..
Ребятишки
Зычно вскричал сотник:
— Отступаем!..
— Ну, вот, наши уходят… — прошептал Творимир, задрожал и, покачиваясь, двинулся к окну.
Он уже был возле подоконника, как нечто сильно, остро вцепилось ему в ногу. Глянул — это был мальчик лет пяти, со светло-русыми, почти белыми волосами — вцепился зубами, и пронзительно, маленьким зверьком, верещал.
Творимир попытался его отодрать — не тут-то было. Уже текла по ноге кровь, а зубы продолжали впиваться дальше.
— Пусти! — рявкнул Творимир, и сильно ударил мальчика кулаком по затылку.
Зубы продолжали впиваться дальше…
Еще несколько ударов — мальчик отлетел в сторону — лицо его было рассечено. Поднялся, и, с ненавистью глядя прямо на Творимира, прохрипел:
— Я отомщу за свою маму!..
Творимир уже перебрался через подоконник, и, стоя на окровавленной мостовой, крикнул:
— Она сама напросилась! Слышишь — не виноват я!..
— Я убью тебя! — поклялся мальчик.
Вместе с иными отступающими, теснимый «разбойниками», Творимир выбежал через разбитые ворота. В спины им ударил ливень стрел, многие пали и были затоптаны…
Ни одно железное жало не впилось в Творимира, но в глазах его темнело, ноги подкашивались — он едва ли понимал, где находится.
— Не хотел я этого… — бормотал он сквозь слипающие губы. — …Сама она напросилась… сама…
Скоро Творимир оказался в душном шатре, где в тесноте шевелились, неистово ругались, и конечно же пили-пили-пили воины.
— Проклятые бунтовщики!.. Собаки!.. На медленном огне их сожжем!.. В масле зажарим!.. На кусочки порубим!.. — это только самые мягкие из ругательств, которыми безостановочно гремел воздух.
Вскоре Творимир уже был пьян, и выкрикивал на чье-то ухо:
— Ты понимаешь — я женщину сегодня убил! Мать!.. Вот взял и зарубил! А над ней дети плакали!..
К нему обернулась красная с перепоя, ухмыляющаяся морда:
— Ну, и как баба-то?
— Что? — вздрогнул Творимир.
— Ты что — ее не попробовал? Ну, перед тем как грохнуть? Баба то она дура — ей бы понравилась!..
Это он сказал назидательным тоном, а в следующее мгновенье Творимир наотмашь ударил его кулаком по лицу. Воин уже был на ногах, одной рукой утирал кровь, другой — выхватил щербатый клинок. Азартно и зло закричал:
— Ну, иди сюда! Кишки выпорю!..
Творимир засопел, бросился на своего врага. Они бы сцепились, и наверняка кто-нибудь погиб, но иные воины скрутили их, потащили в разные углы. Творимир неистово дергался, хрипел, брызгал слюной. Но вот на его голову обрушилась железная чаша, и он замолк.
…Что-то холодное плеснулось на лицо Творимира — он с трудом раскрыл глаза: должно быть, была глубокая ночь — в палате не видно ни зги. Попытался пошевелиться — оказалось, что и руки и ноги связаны. Во рту намертво засел кляп… Он подумал было, что это воины его связали, но вот во мраке зашевелилось — хрупкий силуэт сильно дернул за обоженную правую руку…
Силуэт склонился над Творимиром и тихо зашептал:
— Ну, вот я и пришел. Сейчас ты получишь… за маму…
Творимир почувствовал, как холодная сталь вдавливается ему в горло — все сильнее, вот потекла тонкая струйка крови. Силясь выдавить кляп, Творимир выпучил глаза, шумно засопел, изогнулся…
Клинок вошел в горло — полыхнула острая, пронзительная боль, а затем — обхватило, понесло в бездну забвенье…
— А-а-а-а!!! — завопил Творимир, и очнулся — вскочил в холодном поту.
Он был все в той же душной палате — кругом густо храпели упившиеся воины.
— Тиши ты! — его толкнули, и он перевернулся на живот, заскрежетал зубами.
Следующим утром Творимира охватил жар — давала о себе знать не залеченная вовремя рука.
В лазарет он попал уже в полубессознательном состоянии, выкрикивая обрывки фраз: то проклиная разбойников, то пытаясь кому-то доказать, что он не виновен в убийстве женщины. Руку покрыли мазью, и она словно вспыхнула — Творимир стенал, рычал, извивался…
— Тише, тише… — раздался жалостливый голос, и на лоб Творимира легла легкая женская рука.
Ничего не видя, захрипел он:
— Это ты?.. Ну, что же меня оставила… Зачем я здесь? Где тот колодец, со светом на дне? Я бы в него прыгнул сейчас…
— О чем ты говоришь, дорогой? — зрение возвращалось, и он увидел склонившуюся над ним девушку.
Это была не загадочная дева-птица. Девушка красивая и явно гордая своей красою. Чуть полная, видно — деловая, страстная, привыкшая ко всяким сильным, исступленным чувствам.
Творимир ничего не ответил, только заскрежетал зубами. Она внимательно, жадно его разглядывала, говорила:
— Разве не узнал меня?.. Любава. Ну, теперь вспомнил?!.. Нет?.. Ночью, когда вы только в наш город приехали, мы и повстречались. Ты, видно, на наших улочках заплутал; я то как раз во двор вышла — и ты бежишь, запыхался. Ты мне сразу приглянулся, я тебя и звала… Ну, а что ж убежал? Иль я не красива?.. Да за мной столько парней сваталось — всем отказывала. Так что ты не подумай, что я развратная. Я ради любви и с войском, в лекарской части пошла. Думаешь, буду ждать, когда этих ненавистных побьете?.. На неделе свадьбу сыграем!..