Спящие боги
Шрифт:
— Но как же так! Ведь мы были мужем и женою!..
— Что? — глаза у Любавы округлились. — Брат мой, похоже, ты нездоров! Тебя бьет лихорадка, и ты мелешь такой вздор!..
Творимир обернулся, пристально стал вглядываться в небо — ни единого отблеска пламени. Тишь.
— Все привиделось… Все воспоминания… Тридцать лет жизни… Все эти страсти — ничего этого не было! Ни осады города, ни сына — ничего!..
— Брат мой. — в сильной тревоге приговаривала Любава — она подошла к нему, заботливо положила руку на плечо. — …Похоже, ты был очень тяжко болен.
Но Творимир не слышал ее — он хрипел:
— А что тебе не привиделось? Озеро, башня с тремя сестрами; безумные пиры, дикость "Черных Псов" — это было на самом деле? Казалось, что на самом деле, но потом все рассыпалось! А вспомни — ведь все, что ты сейчас видишь, сложилось из дев-птиц на берегу озера. Ты просто взмолился, чтобы вернулось прошлое — вот они и вернули. Сейчас из стен вырастут перья — они развалятся в отдельные тела, и в небо живыми реками взлетят…
— Брат мой… — Любава так разволновалась за него, что едва сдерживала слезы.
И тут раздался новый — очень теплый, похожий на парное молоко голос:
— Ну, что же ты, Любавушка, ничего мне не скажешь. Вот и сыночек вернулся…
Любава незаметно смахнула набежавшие слезы, и даже улыбнулась, обернулась к крыльцу:
— Просто не хотела волновать тебя, мама. Он, знаешь ли, уже раз рядом пробегал. Я его окликнула, а он уши зажал и дальше побежал. Но вот он здесь… — обернулась к Творимиру, и прошептала. — Не говори больше глупостей, не волнуй маму…
— Да, конечно, я постараюсь… — спешил заверить ее Творимир.
Ну, а дальше они прошли в маленький домик, где оказалось очень свежо, чисто и уютно. Тепло, по-домашнему, сияла, потрескивала печка. Мурлыкал, терся об ноги Творимира кот.
Перед Творимиром поставили большую тарелку с аппетитными, искусно прожаренными блинами, вот и сметана; вот и соки. Матушка подошла, положила большую, морщинистую, жесткую от тяжелого физического труда ладонь Творимиру на лоб.
— Сыночек, вижу — истомился ты с дороги. Бледный-то какой, усталый. И в душе твоей усталость чую. Что же ты дрожишь?.. Ну, ничего не говори. Забудь о своих бедах. Они были, прошли, и больше не вернуться. Ты покушай, что я тебе приготовила. Тебе и полегче станет…
Творимир резко кивнул, и затем только, чтобы угодить, стал прожевывать блины. Первый стакан с соком разлил, но второй выпил уже спокойно.
Тепло разлилось по телу, ушла дрожь, кушать блины было истинным удовольствием…
— Вы когда-нибудь слышали о городе Гробополе? — спросил Творимир.
И мать и сестра покачали головами. Мать спросила:
— А что это за город, сыночек?..
— Да вот… — Творимир печально улыбнулся бледными губами и провел рукой по лбу. — Вроде привиделся мне такой город, ну и, в общем, были какие-то страсти — вроде осаждали этот город, вроде кого-то там ненавидел, а кого-то любил. И так все это было отчетливо, будто бы на самом деле. А теперь, совсем немного времени прошло, и, кажется — все это такой бред. И страсти те бред, и ненависть, и любовь… Еще немного времени пройдет, и совсем забудется. Хотя — нет — не забудется! Это нельзя забывать. И я знаю, за что мне такое наказание — тридцать лет в аду…
— Брат, брат. — Любава положила свою ладонь поверх его дрожащей, пылающей ладони.
Творимир покорно кивнул, опустил голову, и уже одними губами прошептал:
— За то, что сестру свою Любаву, за Жару принял…
Они сидели за столом, живо разговаривали — вспоминали детство, еще кушали и пили. Матушка не могла наглядеться на своего сына, и все приговаривала:
— Ты только не уходи, а то уж и не знаю, когда вновь тебя увижу…
…Незаметно промелькнуло время до рассвета, и тут с улочки раздался топот, и в дверь сильно забарабанили. Творимир побледнел:
— Это от царя, за мной…
Мать встрепенулась, прошептала:
— А ты в погреб спрячься.
— Нет — от них не спрячешься. Я сам скажу, что остаюсь.
Творимир шагнул к двери, распахнул. На пороге стоял Бриген Марк, и еще несколько землян. Бриген Марк выглядел очень сердитым. Он сказал громко:
— Ты уже в третий раз убегаешь! Что, остаться здесь решил?!
— Да…
— Что?! — Бриген Марк надвинулся и схватил Творимира за грудки. — Совсем спятил? Да?! Сейчас, когда каждый землянин на счету?! Ты что — предатель?!
— Да… То есть — нет…
— Ты, верно, забываешь, что я командир экспедиции? Мои приказы исполняются безоговорочно. Не хочешь идти миром — поведем силой.
— Здесь моя семья. — неуверенно прошептал Творимир.
— Да куда вы моего сыночка забираете! — взмолилась мать. Видите — как истомился. Ну, дайте ему хоть неделю дома побыть…
Но тут Творимир понял, что сопротивление глупо — так или иначе, его все равно уведут. Потому он опустил плечи, вздохнул:
— Что ж — подчинюсь царской воле…
Сестра старалась вести себя сдержанно, но мать разрыдалась, и, когда Творимир уже сел на коня, и полетел к повороту улицы, крикнула:
— При этой жизни не увидимся больше, сыночек!
Творимир из всех старался сдержать слезы, но одна все же прорвалась. Он сжал побелевшие губы, но, когда они уже вырвались из города — губы все же разжались, сорвалось с них единственное слово:
— Прости!
Глава 6
"Горы"
Это были последние дни лета, почти осень, но погода стояла жаркая, июньская. Небо калило, перегретая земля исходила жаром, и воздух дрожал миражами.
Вот уже третий день, почти без останова, но спешно меняя на постоялых дворах лошадей, скакали к югу. Царь был мрачен, напряженно раздумывал, его приближенные также молчали — боялись неосторожным словом прогневить Тирана. Молчаливость передалась и на остальную часть войска, и на землян.
…Творимир и без того скакал мрачный — ему было больно, что столь неожиданно пришлось покинуть город; все казалось, что должен был вести себя как-то иначе, и вновь и вновь просил прощения у матери: "Прости… Прости…"