Спящие боги
Шрифт:
Невозможно было вернуть из мертвых мать, но отец… Услышав раз про похищение, Волод уже не мог успокоиться. Его и не волновало, что похищен был не живой человек, но мертвое, подготовленное к похоронам тело.
И он вздумал скакать к горам. Расспросил дорогу, краем уха выслушал, что оттуда никто не возвращался, и со следующей зарею поскакал на самом быстром и выносливом коне.
Третьи сумерки застали его в дремучем лесу. Появились волки — сколь огромные, столь и голодные. Они окружили взмыленного коня. Конь пытался через них перескочить, но вожак изловчился и на лету распорол коню брюху. Тут Волод проявил ловкость — он вцепился
Стал перебираться с ветви на ветвь, а волки не отставали — перебегали по земле, жадно глядели на него тускло мерцающими глазами, щелкали челюстями. На войне Волод выучился выносливости, а потому до самого утра, перебираясь с ветви на ветвь, все двигался в единожды выбранном направлении (благо, деревья росли там почти впритык). Он ожидал, что с рассветом волки отстанут, но ошибся: значительная часть стаи действительно удалилась, но пять здоровенных волчищ остались сторожить.
До заката полз Волод по ветвям, а в ночи вновь вернулась стая. Волки были голоднее прежнего, прыгали — силились его достать. Раз Волод едва не свалился, и тогда волк вцепился ему ногу, разодрал икру до кости. Теперь волки слизывали капающую кровь, и приходили в большее неистовство…
И вновь рассвет. На этот раз осталось лишь три волка. Ослабленный потерей крови, и голодом Волод продолжал двигаться в выбранном направлении. День прошел. Ночь. Вновь собралась стая. Вновь, и до самого рассвета, кровожадный рык, и щелканье клыков.
На следующий день стражем остался один волк. Волод совсем ослаб, в глазах его мутилось. Он прошипел:
— Еще один день, и я стану беспомощней ребенка. Сейчас или никогда!
И он сверху прыгнул на своего стража. Завязалась отчаянная схватка. Они катались по земле, выли, оставляли за собой кровавые следы. Волод наносил удары охотничьим ножом, а волк терзал его клыками. Наконец волк жалобно взвизгнул и отдал концы. Волод остался… Но как же он ослаб! Кровь сочилась из многочисленных ран, а ноги предательски дрожали; чтобы не упасть, ему пришлось вцепиться в ствол ближайшего дерева. Затем, покачиваясь, хватаясь то за стволы, то за ветви, пошел. При этом, не слыша своего голоса, громко говорил:
— Время у меня — до заката. Затем вернется стая. Они сразу почуют мой кровавый след. Погонятся… И мне ли тягаться с ними в беге?.. Да теперь я и на дерево не смогу взобраться…
И все же он побежал. Часто спотыкался, падал — накатывалось забытье, и раз он уступил — провалился во мрак. Когда очнулся, уже смеркалось — он застонал от ужаса, от страстной жажды жить, и смог подняться — побежал…
Яростный вой хлестнул по лесу — кровавый хор прозвучал ответом. Итак, бегство Волода обнаружилось.
Уже совсем стемнело, а волчьи рыки разрывались прямо за спиной, когда среди мшистых стволов просочился свет. И вот он вывалился на небольшую полянку, в колону гостеприимного света — пополз в этом свету.
Голодные волки выскочили на поляну, но в это мгновенье распахнулась дверь, кто-то, закричал:
— А-а-а, разбойники серые! — и, замахнувшись дубиной, бросился на стаю.
Дальнейшего Волод не видел — вновь пал в забытье.
Очнулся Волод под низким, темным потолком. Сильно пахло травами, кореньями. Потрескивал огонь в печке, кто-то негромко переговаривался. Но вот Волод пошевелился, и говор смолк. К нему подошел мужик-крестьян — с сединой, но еще крепкий.
— На вот — пей. На поправку идет. — перед Володом оказалась чаша с целебным травяным настоем.
Волод отпил — оказалось очень горько — жар пробрал вены — он вновь забылся…
Наконец пришел день выздоровления — Волод смог подняться, прошелся по небольшой горнице — заявил тем громким, повелительным тоном, которым он привык разговаривать с крестьянами:
— Тесно живете!
— В тесноте, да не в обиде. — отвечал крестьянин. — Да нас и не много: я, сын мой Микола, и доча Василиса. А жена моя Мстиславана уж мертва. Мертва, мертва… — вздохнул он печально. — Псы Царевы схватили ее да и забавились, окаянные. От позора она руки на ся наложила. Вот с тех пор и ушел с сынком да дочурой в сей лес. Так и живу — былое забываю, новому учусь…
Прежде, услышь Волод какое непочтительное слово о Царе, так, не задумываясь, ударил бы кулаком, а то и мечом, но сейчас сдержался. Вспомнил, что они спасли его, выходили — уселся за стол, прикрикнул:
— Ну, что кушать будем?
И тут же из соседней горницы порхнула девушка-красавица — она несла большой поднос с аккуратно расставленными кушаньями. Поставила, низко поклонилась, смущенно улыбнулась невинной улыбкой, прошептала:
— Вот, чем богаты — тем и рады. Пожалуйста, кушайте, гость дорогой.
За время трапезы Волод внимательно оглядел Василису. Девка что надо — все при ней. Овладеть ею?.. Не раз за время осады Гробополя Волод вместе с дружками ходил по окрестным селам — немало девок перепортили — некоторым платили деньгам, некоторым — побоями, а то и сталью. Волод чувствовал, что у него давно не было женщины, но прежнее насилие казалось сейчас непростительной подлостью. Ему, совершенно незнакомому человеку, оказывали такое радушие, а он… И Волод поклялся, что никогда не прикоснется к этой девушке (разве что она сама его попросит).
Скрипнула дверь — в горницу вошел юноша одного с Володом возраста (и даже внешне на него похожий). Это был Микола — он возвращался с охоты — принес оленя, и двух зайцев…
Завязался разговор, в котором, поборов девичье смущение, участвовала и Василиса. И вот что узнал Волод: несмотря на то, что лес был древний, колдовской, с нечистью — помимо этого домика были и иные, тоже с людьми-беглецами. Иногда они наведывались друг к другу, но чаще общались с помощью птиц-посыльных. И с некоторых повелся в лес страшный гость. Наведывался он со стороны гор, на черном коне, из вихрей сплетенных, и плоть его была снежная. Ни оружие, ни заклятье не страшили его. Никакие запоры не останавливали его. Он врывался в дом, кого-либо забирал, и уносил к себе в горы…
— Так и до нашего дома доскачет… — вздыхал крестьянин.
На следующий день Волод порывался скорее уйти, однако и в небе, и в лесу разразилась сильнейшая буря. Свяща, несклись, задевали вершины деревьев темные тучи, а деревья качались, трещали, роняли большие ветви; в вой ветра вплетался и волчий вой…
Волод сидел за столом, слушал рассказы крестьянина, Василисы и Миколы. Открывалась простая, но чистая и честная, с природой слитая жизнь… И уже к вечеру Волод понял, что здесь, наконец, обрел счастье, спокойствие. Казалось, так, час за часом и слушал бы их голоса. И за все время один лишь раз сказал: