Спящие боги
Шрифт:
И ночью вновь пришел ОН. Из всех сил старались колокольчики, и вновь Нечто пыталось поглотить их пение, а потом буянило, и дрожали стены, и падали факелы. Несмотря на сильную усталость, многие не могли заснуть. Не спал и Творимир…
Следующим день поднимались в окружении стен из черного, могильного гранита, которые, словно глянец покрывал твержайший лед. Холод был нестерпимый, больно было дышать. Волосы и одежда покрывались ледовой коркой, и при движении скрипели.
Молодые горцы-провожатые подъехали к Царю и говорили:
— Сегодня мы заночуем в последнем убежище. Да будет вам известно, что убежища эти воздвигли наши предки, чтобы было, где ночевать во время горной охоты. У последнего убежища не достроена одна стена, и мы увидим ЕГО. Тогда вы наверняка повернете.
— Нет. — угрюмо отвечал царь.
— Раз ОН охотиться за Вами — Вы обречены. Только чудо вам поможет.
— Чудо нам и поможет. — отчеканил Царь.
И вот последнее убежище. Над ним, на сотни метров дыбилась стена ледяного гранита, а вокруг застыли жуткие, выдолбленные неведомо кем фигуры. Невозможно описать это ополчившееся каменное море, но больше всего оно напоминало один вопль, одну расползшуюся глотку с тысячами ветвистых клыков. Один воин оступился, повалился на такой клык, и, несмотря на кольчугу — грудь его была пробита. Пористый лед жадно впитал кровь, а клык заметно вырос…
И вот они внутри убежища. Действительно, одна стена оказалась не достроена — зиял пятиметровый проем. Колокольцев здесь было не меньше, чем в первых убежищах. Несмотря на то, что в проем врывался ветрило, колокольцы висели без движенья.
Вместе с сумерками, сгущалось напряжение. Воины сбились кучей, и приготовились провести еще одну бессонную ночь. Истомленные кони дрожали в углу.
И вот снаружи стало совсем темно. Казалось, что в этом мраке ожили каменные зубья, и теперь алчно извиваются, наползают.
Зазвенели колокольцы — сначала тихо, но потом все громче… громче…
Юноши-горцы крикнули:
— Чтобы ни случилось — не смотрите в пролом.
Воины закрывали глаза. Это было невыносимой мукой: недвижимо сидеть, знать, что нечто надвигается; слышать рев. Кто-то не выдержал, заплакал.
Колокольцы раскачивались в полную силу, и, сталкиваясь, метали рыжие искры.
Вдруг наружный рев оборвался, а звон колокольцев притупился.
— Не… двигайтесь… Не… открывайте… глаз… — эти крики горцев поблекли, и ничего не значили.
Сильный жемчужный свет долгожданным теплом обдал Творимира. Он даже вскрикнул от неожиданности, и открыл глаза.
В проломе плавно пролетал ковер глубокого жемчужного цвета. Только вместо нитей сплетали его тела. Они были живы, и счастливы — улыбались Творимиру и звали его негромкими, спокойными голосами:
— …Здесь так хорошо… Тебе незачем идти дальше… Незачем больше страдать… просто шагни к нам — и ты узнаешь ответы на все вопросы…
Все сомнения отпали. Невозможными казались недавние страхи — зачарованный Творимир шагал через застывшие тела.
Когда до живого полотна оставалось не более десяти шагов, среди иных Творимир увидел себя! Зеркального сходства не было, но все же… Преодолев общее течение, этот лик остановился — глаза его расширились, в них была боль…
Творимир остановился, и дальше, с немалым усилием, смог отступить на шаг. Полотно преображалось. Стремительно неслись рваные, темные полосы. Бил не жемчужный, но темно-серый свет. Вместо сплетенных танцем тел, была разодранная в снежинки костяная плоть, из которой проступали перекошенные страданием лики.
— П-р-и-и-и-и-д-и!!! — словно сто тысяч змей разом зашипело, а затем убежище задрожало от титанических ударов.
До самого рассвета бушевала стихия…
Рассвета не было. Убежище окружал плотный и холодный серый туман.
Обнаружилось, что пропало тридцать человек, их звали, но крики бесследно тонули в тумане.
Маленький человечек с большим черепом приговаривал:
— Что ж, ясно — из долины этот туман виделся бы облачной завесой. Поздравляю — мы поднялись на уровень облаков.
Но никто эти поздравления не принял. Да и сам человечек был мрачен, а на голове его появилось несколько седых прядей. Он ни с кем не поделился, что пережил прошедшей ночью.
Молодые горцы собирались уходить, на прощанье говорили:
— Если выше кто и понимался, то не возвращался… Там сплошные ледяные пики, бездонные, и… там ЕГО обитель. Прощайте…
Горцы ушли, а воины — мрачные, едва сдерживающие ропот, продолжили свой путь. И тут среди каменных зубьев обнаружились остатки тридцати ушедших. Это были ссохшиеся мумии, без глаз, без волос, с темно-желтой, влипшей в кости кожей. Они вмерзли в каменные зубы, и почти уже слились с ними.
Шедший рядом с государем воевода прокашлялся:
— Ведь ночью та Нечисть вновь придет. Нам укрыться негде будет. Все ведь погибнем…
Царь ничего не ответил, и воевода, до самых сумерек не посмел сказать ни одного слова…
И уже в темном вечернем свете, каменно-ледовые стены раздались, и открылся широкий вид. Прямо под их ногами начинался отвесный склон; бездна терялась во мраке, но с другой стороны, верстах в двух высилась иная, еще более гора. Склоны были чернейшие, но в них горели тысячи красных огней.
Первое впечатление было — это не скала, но исполинский многоглазый паук — сейчас прыгнет, раздавит!..
— Нам туда. — сказал Царь.
Бриген Марк нахмурился, проговорил негромко:
— Я помню сведения предварительной разведки. Все эти скалы, пропасти — они действительно были, но окна. Ведь это — исполинское здание. Откуда оно здесь?.. Хотя сведения могли быть неточными. Да и так давно это было…
Бриген осекся: с одной стороны, от падения атмосферной станции прошло не более недели, а с другой, казалось — уже годы минули.