Стадион
Шрифт:
А что, если она и в самом деле может достигнуть рекордов, ну, не союзных, так хоть украинских, хоть университетских? Ведь Максимов недаром заговорил о них.
Ирина открыла свой чемодан, чтобы посмотреть, в каком виде ее спортивный костюм. Подруги застали ее за пришиванием пуговиц.
На другой день во время лекций Ирина все время думала о предстоящей встрече на стадионе, и даже конспекты получались у нее не такими точными, как обычно. Вот ведь, кажется, все внимание сосредоточено на том, что говорит профессор, а потом сразу перед глазами появляется черная гаревая дорожка и все остальное вылетает из головы. Она еле дождалась окончания лекции.
Ирина быстро пересекла сквер, в центре которого стоял на высоком пьедестале Шевченко. Каштан со стуком упал ей под ноги с высокого дерева. Ирина невольно подбила его носком туфли, и он покатился в сторону, коричневый, блестящий, словно покрытый свежим лаком. Девушка наклонилась, подняла каштан, зажала его в ладони, ощутив приятный холодок гладкой скорлупы.
Вот уже площадь Толстого. Еще три квартала, потом налево, мимо театра. Ворота, а за ними высокая колоннада стадиона появилась перед глазами.
Тут она остановилась. Идти или не идти? Выругав себя за нерешительность, она бросила на асфальт нагревшийся в руке каштан и решительно зашагала к колоннаде.
Первым человеком, встретившимся ей на пути, оказался Максимов, и Ирина подумала, что это, вероятно, не совсем случайно. Он показал девушке вход в раздевалку, посоветовал не торопиться — времени еще много, группа только начинает собираться.
— Шиповки для вас приготовлены, — сказал он.
Ирина благодарно улыбнулась и взяла легкие туфли с длинными, острыми, как рыбьи зубы, шипами на подошвах.
В раздевалке она застала несколько девушек, лица которых показались ей удивительно знакомыми, хотя Ирина поклясться могла, что видит их впервые. Она поздоровалась, и девушки сразу окружили ее, весело расспрашивая, кто она, откуда приехала и как попала в группу Максимова.
И девушка почувствовала, что страх и неловкость исчезли. Она отвечала на вопросы, кому–то одолжила иголку с ниткой и через несколько минут стала своей среди этих веселых, шумливых спортсменок.
Дверь раздевалки открылась, и вошла Нина Сокол.
— И ты тут, Ирина? — удивленно спросила она.
— А почему ей здесь не быть? — послышалось из глубины раздевалки.
— И правда, почему? — засмеялась Нина, стала что–то рассказывать, и внимание спортсменок переключилось на нее.
Ирина исподтишка приглядывалась к девушкам и постепенно поняла, почему их лица казались ей знакомыми. Ведь это о них писали в газетах, все это были перворазрядницы и мастера спорта! Боже мой, Иринка, куда же ты попала! Ну, ей ли тянуться до них…
«Максимов сразу возьмется за меня, — думала Ирина, — и, наверное, выгонит…»
Николай Дмитриевич выстроил девушек в одну шеренгу по росту и с удивлением обнаружил, что Ирина оказалась не на левом фланге. Она стояла где–то в центре, может, чуть ближе к левому краю.
— «Почему она кажется такой миниатюрной?» — размышлял Максимов, разглядывая шеренгу.
Тренировка шла обычным порядком, и казалось, Максимов совсем забыл про Ирину. Только в конце занятий он сказал спокойно и неторопливо:
— А ну, Гонта, пробегите с Ниной сто метров.
Вот она, решающая минута! Ирина похолодела. Нина обернулась к ней, улыбаясь.
— Не волнуйся, — тихо сказала она, и Ирина признательно взглянула на нее.
Они приготовились. Одна из спортсменок должна была подать команду. Николай Дмитриевич, держа в руке секундомер, прошел к линии финиша.
Ирина стала на старт. Нина опустилась у белой линии рядом с нею. Перед ними легли сто метров ровной гаревой дорожки.
Последние слова команды донеслись до ушей Ирины словно из тумана. Она рванулась вперед и побежала так, как не бегала еще никогда. Всем существом ею владела только одна мысль: перегнать, перегнать, перегнать!..
Конечно, это оказалось ей не по силам. Нина была слишком хорошо тренирована, чтобы дать обогнать себя.
Сначала Нина думала, что можно спокойно позволить себе бежать в полсилы, но вскоре убедилась, что это небезопасно. Со старта она вырвалась немного вперед, но Ирина сразу же поравнялась с нею, и Нине пришлось напрячь все силы, чтобы прийти к финишу первой. Видно, эта Ирина Гонта сказала правду — второй разряд у нее наверняка есть!
Николай Дмитриевич внимательно наблюдал, как бежит Ирина. Он заметил все: и неотработанный старт, и неправильную работу рук, и невыгодную постановку корпуса. Но он видел также отличную согласованность движений, видел, как целесообразно используются усилия каждого мускула. Не обмануло Николая Дмитриевича шестое чувство.
Он не надеялся, что Ирина придет первой. Для него даже время в этом соревновании не играло никакой роли. Но когда он взглянул на секундомер, стрелка которого остановилась точно в ту долю секунды, когда Ирина пересекла линию финиша, лицо его сразу стало серьезным. Он поглядел в сторону девушек, и трудно было понять, что означает его взгляд — уважение или разочарование.
К нему подбежала Нина.
— Сколько? — спросила она.
Максимов молча показал секундомер. Нина коротко свистнула.
— Двенадцать и шесть! Это же почти первый разряд!
— Да, — кивнул Максимов, нашел глазами на зеленом поле стадиона красную майку Ирины, помахал девушке рукой и, когда она подошла, сказал:
— Останьтесь после тренировки, мне нужно с вами поговорить!
Занятия кончились. Девушки разошлись. Ирина успела сбегать в раздевалку и переодеться. Сейчас на опустевшем стадионе не было никого, кроме их двоих. Ни одно пятнышко не шевелилось в огромной серо–зеленой ступенчатой чаше. Как–то непривычно было видеть трибуны такими безлюдными — высокие ряды пустых скамеек возносились к самому небу. Выше их вздымался только круглый горб Черепановой Горы.