Стадион
Шрифт:
— Да, конечно, я буду на перроне станции Фридрихштрассе через пятнадцать минут. Как я рад слышать ваш голос! Я боялся, что больше не увижу вас в Берлине.
Где–то, на том конце провода, положили трубку. Никому ничего не сказав, Тибор вышел на улицу. Отсюда до Фридрихштрассе недалеко: два квартала по Унтер–ден–Линден, мимо советского посольства, мимо витрин нескольких магазинов, и вот уже угол Фридрихштрассе, теперь налево, несколько коротких кварталов, мимо громадных афиш варьете «Палас», который чаще называют просто «3000» — по количеству вмещаемых им зрителей, мимо букинистического магазина и цирка Барлай,
Тибор пришел как раз вовремя — через минуту, сверкая лаком и огнями, подкатил поезд. Эрика вышла на асфальтовую платформу и огляделась, ища Тибора взглядом. Она уже упрекала себя за то, что так необдуманно назначила это свидание, но она не могла оставаться в одиночестве, решительно не могла. Да и к чему обманывать себя — ей просто хотелось видеть этого веселого черноволосого юношу! Там, на стадионе, еще до прихода Майера, он, узнав, что у нее дома нет телефо–на, написал на клочке бумаги и сунул ей номер телефона отеля. Все это произошло молниеносно. Она тогда даже опомниться не успела, как вернулся Майер, и пришлось наскоро попрощаться с новым знакомым.
— Я решила, что нам следует повидаться до вашего отъезда, — сказала она, словно прося извинения.
— Это вы удивительно удачно придумали! — горячо воскликнул Тибор.
Он ласково взял Эрику под руку, и они спустились на улицу. У девушки вдруг зашевелились тревожные сомнения. Может, не нужно было ехать сюда?
— Куда же мы пойдем? — спросил Тибор. Его охватило необычайное, счастливое возбуждение.
— Не знаю, куда хотите, — ответила девушка.
— Варьете?
— Поздно, там уже давно началось.
— Цирк?
— Тоже поздно.
— Знаете что? — неожиданно сказал Тибор. — Идемте к нам в гости. В отель «Адлон». У нас там большая компания.
— В отель я ни за что не пойду.
— Но ведь я там с сестрой и приглашаю вас не к себе, а к нам! Ну, пожалуйста, пойдем!
Она согласилась.
Когда Тибор распахнул перед Эрикой дверь в холл, Илона даже вскрикнула от неожиданности. Она схватила Нину за руку и прошептала:
— Это Эрика Штальберг. Как она сюда попала?
— Прошу знакомиться, товарищи, — остановился перед ними Тибор. — Это чемпионка Западной Германии по бегу на сто метров Эрика Штальберг.
— С господином Баумом мы знакомы, — улыбнулась молодому архитектору Эрика.
— Не ожидал встретить вас тут и очень рад, что вы пришли, — сказал Баум. — Еще с большей радостью увидел бы вас на нашем стадионе — не на трибуне, а на поле.
— Это зависит не только от меня.
Возобновилось веселье, на мгновение прерванное приходом неожиданной гостьи. Эрика перестала быть пред–метом общего внимания и сразу почувствовала себя лучше. Справившись со смущением, она весело болтала.
— Вы не жалеете, что пришли сюда? — спросил Тибор, когда они остались одни.
— Нет. Идемте танцевать.
Взгляд Эрики скользил по холлу, по людям, изредка останавливаясь на Тиборе. Сначала она побаивалась, что здесь ее встретят равнодушно, быть может враждебно, но эти опасения исчезли в первые же минуты. Давно уже Эрике не приходилось быть
Быть может, впервые в жизни у девушки появились такие мысли. Кто же даст на них ответ?
— Послушайте, Тибор… — но он так и не узнал, о чем она хотела спросить, потому что в это время взгляд ее случайно упал на его левую руку. — Свастика? Почему у вас свастика? — спросила девушка, наклоняясь ниже, чтобы разобрать какие–то буквы на руке Тибора.
>— Это память о лагере Равенсбрюк. Она не успела нас замучить, а то мы с вами никогда бы не увиделись.
— Кто она?
— Читайте.
Тибор повернул руку. «Берта Лох» было выжжено каленым железом на коже.
Эрика замерла от страха. Что подумает о ней Тибор, если узнает, кем доводится ей страшная Берта Лох?
— Мне пора домой, — тихо сказала она.
— Что с вами? — встревожился Тибор.
— Ничего. Несколько минут мне казалось, что и в моей жизни может быть счастье… Очень благодарна вам за чудесный вечер.
Эрика встала и начала прощаться с новыми знакомыми.
— Можно проводить вас? — спросил Тибор, почувствовав резкую перемену в настроении Эрики, но не поняв ее причины.
— Да, буду очень благодарна, — голос девушки прозвучал печально.
Они вышли, провожаемые приветливыми улыбками.
— Мне ее почему–то жалко, эту Эрику Штальберг, — сказала Нина, — сама не могу понять, почему.
— Мне тоже, — в тон ей откликнулась Илона.
А Эрика шла по Фридрихштрассе, крепко опираясь на руку Тибора, и думала, что в жизни ее еще не было вечера прекраснее и несчастливее сегодняшнего.
Глава пятая
Писатель Анри Шартен, или, как его чаще называли друзья и поклонники его таланта, «метр Шартен», приехал в Берлин на премьеру своей новой пьесы. Приглашение исходило от самого командующего американскими оккупационными войсками в Берлине, и это ясно доказывало, что в официальных кругах литературная деятельность Шартена заслужила одобрение.
Метр Шартен вместе со своим сыном сел в самолет и через два часа уже ступил на шершавые шестиугольные бетонные плиты Темпельгофского аэродрома.
У выхода с аэродрома их встретил директор Небель–театра, человек с улыбкой, будто приклеенной к губам, и потными руками, которые он все время вытирал клетчатым платком, и сейчас же отвез в старый, похожий на средневековый замок отель «Ритц», помещавшийся на Курфюрстендамм, в английском секторе Берлина. Сходство со средневековым замком было только внешнее — для них приготовили вполне современные, очень удобные комнаты, и это внимание, а также предчувствие большого, быть может, исключительного успеха привело метра Шартена в отличное настроение.