Стакан воды (сборник)
Шрифт:
Адриенна (бросается к нему). Ах, я так ждала вас!
Мишонне (горничной). Вот видите.
Горничная уходит.
Адриенна. Мне так тяжело!
Мишонне. А мне-то! Я не мог вернуться домой, не справившись, как ты себя чувствуешь. Я бы не заснул.
Адриенна. Теперь вы со мной, и мне легче.
Мишонне. И мне тоже. Проводив тебя, я
Адриенна. А спектакль кончился?
Мишонне. Нет еще; кончится только через час.
Адриенна. Тем лучше. Я чувствую себя так плохо, что хочу послать в театр, предупредить, что завтра играть не смогу.
Мишонне. Я пойду передам. Я все устрою и вернусь сюда с ответом.
Адриенна. Как я утруждаю вас!
Мишонне. Полно! Я ведь живу рядом и чувствую себя отлично. Все это пустяки; тревожит меня другое.
Адриенна. Что именно?
Мишонне. Да сегодняшняя сцена… у этой знатной дамы. Неужели ты думаешь, что, кроме ее мужа, все присутствующие, в том числе и она сама, не поняли намека?
Адриенна. Надеюсь, что она поняла. Я смертельно ранила ее, правда? Как я рада! Это единственное счастливое мгновение среди стольких страданий. При каждом слове, которое я читала, мне казалось, что я вонзаю ей кинжал в самое сердце. А заметили ли вы, какой ужас был на всех лицах? Слышали, какая наступила тишина? Видели, как она сама, несмотря на всю свою дерзость, побледнела под моим взглядом? Да, я ее заклеймила несмываемым пятном, заклеймила женщину, «чье вовсе не краснеть приучено чело».
Мишонне. Вот это-то и пугает меня! Слишком уж сильно, слишком удачно получилось! Светские дамы, с виду такие красивые и изящные, в газовых платьях, увитых гирляндами цветов, на самом деле все злобные, все мстительные. Им все дозволено, они осмеливаются на любые поступки. Особенно та, которой я вчера по ошибке предложил сыграть Клеопатру. У нее все данные для такой роли: она не остановится ни перед чем, лишь бы отомстить за оскорбление и избавиться от соперницы.
Адриенна. Ах, не все ли равно? Разве она может причинить мне боль, которая терзала бы меня больше, чем мысль, заключенная в одном слове: «Любима!» Она любима! А рану, которую я ей нанесла, он залечивает словами любви. Слезы ее – если она проливает слезы – он осушает поцелуями. И даже сейчас, сейчас, когда у меня разрывается сердце, она счастлива, она возле него. Вы еще не знаете: я ведь умоляла его, шепотом, меня проводить, а она приказала ему не отходить от нее!
Мишонне. И что же?
Адриенна. Он остался. Остался с нею! Ах, это свыше моих сил! Я этого не вынесу! (Направляется к двери.)
Мишонне. Куда ты?
Адриенна. Я брошусь между ними, убью их… а потом пускай со мной делают все, что хотят.
Мишонне. Да в уме ли ты?
Адриенна (возвращается и садится в кресло справа). А разве лучше умереть здесь от ревности и отчаяния? Я ведь умру…
Мишонне. Нет, нет! К несчастью, ты и тут заблуждаешься. Это лихорадка, не дающая ни минуты передышки; это острая, непроходящая боль; от нее страдаешь, изнываешь, но никто от нее не умирает. Видишь – я ведь живу.
Адриенна (смотрит на него с удивлением). Вы?
Мишонне. Ах, ты удивлена, не правда ли? Тебе не верится, что под этой толстой оболочкой бьется сердце, которое страдает не меньше твоего, что оно полно любви, что оно тоже истекает кровью?
Адриенна. Неужели? И вы испытали эти муки?
Мишонне. Да… давно, много лет тому назад. Поверь, человек ко всему привыкает, даже к горю.
Адриенна. Боже! Я и не подозревала в вас такой твердости духа! Я преклоняюсь перед вашим мужеством и постараюсь брать с вас пример. Я буду такой же мужественной, если у меня хватит сил. Я преодолею в себе безрассудную страсть… я теперь стыжусь ее.
Мишонне (радостно). Правда?
Адриенна. Вы видите, я говорю о нем без злобы и негодования; мысль об обидах, которые он нанес мне, уже не возмущает, не волнует меня; самое имя его мне уже стало безразлично. (Переходит на другую сторону сцены, к креслу, стоящему слева, между камином и столом.)
Отворяется средняя дверь.
Явление II
Адриенна, Мишонне, горничная.
Горничная. Вам принесли шкатулку, сударыня.
Адриенна. Кто принес?
Горничная. Лакей без ливреи. Он только сказал: «От его сиятельства графа Саксонского».
Адриенна (вскрикивает). От него! (Берет из рук горничной ларец.) Ступайте! Ступайте!
Горничная уходит.
(Ставит ларец на стол и, вся трепеща, садится в кресло.) Боже мой! Что ему от меня нужно? У меня дрожат руки… Я не могу отпереть…
Мишонне (в сторону). И она воображает, что разлюбила его!
Адриенна (порывисто). Посмотрим! (Вскрикивает.) Ох!
Мишонне (живо). Что такое?
Адриенна. Я приподняла крышку, и меня сразу охватило какое-то тягостное чувство, по всему телу пронесся холодок… как бы предчувствие надвигающейся беды.
Мишонне. А что в ларце?