Сталин: арктический щит

Жуков Юрий Николаевич

Так видный советский государственный деятель вновь, как это уже делал до него Г.В. Чичерин, сослался на декларацию царского правительства. И в полном соответствии с такой позицией завершил разъяснение: «Советское правительство уже закрепило незыблемость суверенных прав Союза ССР на все земли и острова, расположенные у северного побережья Сибири. Однако это представляется в настоящих условиях недостаточным, так как, с одной стороны, нотификация Наркоминдела в 1924 году касалась только азиатской части СССР, а с другой стороны, она предусматривала только те земли и острова, которые являются непосредственным продолжением Сибирского материкового плоскогорья.

По последним

же предположениям ученых, вокруг Северного полюса хотя и не имеется твердой земли, но не исключена возможность существования земли в отдельных местах под слоем льда арктических областей. Проверить это смогут только соответственные исследования, которые, надо ожидать, будут в дальнейшем все более и более развиваться»⁵.

Неделей позже журнал «Советское право» опубликовал еще один, но уже узкопрофессиональный комментарий — профессора Московского университета Е.А. Коровина. Комментарий, построенный на анализе широкого круга документов международного права, связанных непосредственно с проблемами принадлежности Арктики.

«Нельзя не признать, — высказывал свое мнение специалист, — что по своему юридическому содержанию последнее (постановление ЦИК СССР от 15 апреля. — Прим. авт.) вполне соответствует наметившимся ранее формам ограждения государственных интересов той или иной державы (ср. Англию, Америку, Канаду) в полярных областях… Юридическая судьба полярных областей исчерпывается нижеследующей альтернативой: либо международный консорциум для использования полярных богатств (режим интернационализации в различных его вариантах), либо распространение на них национального суверенитета прилегающих стран».

Однако первый из двух выдвинутых им принципов профессор Коровин сразу же отмел: «Неудачный пример шпицбергенского опыта полярной «интернационализации», фактически завершившийся в 1920 году аннексией Шпицбергена со стороны Норвегии, равно как и особенности советского государственного хозяйства (экономика социалистического общества в окружении империалистических стран) достаточно убедительно уясняют как общие предпосылки декрета от 15 апреля, так и непосредственную политико-экономическую цель, им преследуемую»⁶.

Вслед за Д. Миллером предложил всю Арктику разделить по числу полярных стран на пять секторов: Норвежский — от 10° западной до 32° восточной долготы; Советский — с уже установленными постановлением ЦИК границами; Соединенных Штатов — от 141° до 170° западной долготы; Канадский — от 60° до 141° западной долготы; Гренландский, или совместный Датско-Норвежский — от 10° до 60° западной долготы⁷.

Но как бы ни различались оба подхода, и Е.А. Коровина, и Л.Л. Брейтфуса, к толкованию секторального принципа, они оба ненавязчиво, используя исторический аспект проблемы, подчеркивали: отнюдь не ЦИК СССР стал инициатором раздела Арктики: пошел в том вслед за Оттавой и Вашингтоном, попытался предотвратить тот конфликт, который столь наглядно проявился в споре между Данией и Норвегией из-за Гренландии.

2

Постановление ЦИК СССР, не только установившее советский сектор Арктики, но и включившее в него земли и острова, только «могущие быть открытыми», вызвало вполне предсказуемое смятение как в Осло, так и на Шпицбергене, у Амундсена. И проявилось оно в не случайной постоянной отсрочке вылета дирижабля из Гатчины. Поначалу, до публикации акта, его назначили на 21 апреля. Затем несколько раз переносили — на 26, 27, 28, 30 апреля и окончательно на 5 мая, не давая тому никаких

объяснений. Лишь после завершения перелета, задним числом оправдали задержки «плохой, неблагоприятной погодой» на Шпицбергене⁸.

Однако откровенно недружественные, даже вызывающие, с точки зрения Москвы, Наркоминдела, высказывания Амундсена и Рисер-Ларсена нисколько не отразились на отношении властей, советских людей к тем, кем они давно восторгались.

Почти три недели общественность Ленинграда делала все, чтобы поселенные в Гатчинском дворце участники экспедиции, напряженно ожидавшие приказа Амундсена о вылете, не скучали. 17 апреля для членов экипажа — итальянцев — устроили прием в ленинградском агентстве Наркоминдела. Спустя три дня в Большом конференц-зале Академии наук провели торжественное заседание, на котором почетные места в президиуме, рядом с А.П. Карпинским, В.А. Стекловым, Ю.М. Шокальским и профессором Института инженеров путей сообщения Н.А. Рыниным, заняли У. Нобиле и Я. Рисер-Ларсен. Вечером того же дня в ленинградском отделении Всесоюзной ассоциации инженеров собралось несколько сот человек, чтобы прослушать доклад Нобиле о принципах конструирования и постройки полужестких дирижаблей, об их преимуществах при использовании на воздушных линиях Советского Союза. Свой доклад Нобиле повторил 22 апреля в Институте инженеров путей сообщения, а 23 апреля, на этот раз о задачах предстоящего перелета, о тех трудностях, которые, возможно, придется преодолевать над Северным Ледовитым океаном рассказали Рисер-Ларсен и еще один член норвежской части экипажа, капитан Вистиг. А 24 апреля в честь гостивших в городе полярников Академия наук СССР дала торжественный прием⁹.

В Троицке «Норге» пробыл вместо запланированной недели двадцать дней. Отделился от причальной мачты и направился на север только в половине десятого утра 5 мая, получив накануне долгожданное распоряжение Амундсена. Утром 7 мая воздушный корабль достиг Шпицбергена, где его ввели в эллинг, построенный неподалеку от шахтерского поселка Ню-Олесунн. Но снова — томительное, непонятное для большинства участников экспедиции ожидание, которое никак невозможно было объяснить неблагоприятной погодой. Той самой, что не помешала незадолго перед тем появившейся в Кингс-бее группе Ричарда Бэрда. Того самого, кто, потерпев неудачу в Эте, все же решил сделать еще одну попытку покорить небо Арктики.

В ночь с 8 на 9 мая Бэрд и его постоянный механик Флойд Беннет подняли в воздух и направили курсом на север свою новую машину, трехмоторный моноплан «Фоккер», названный «Джозефина Форд» в честь трехлетней дочери спонсора их экспедиции Эдсела Форда, автомобильного магната, совместно с Джоном Рокфеллером оплатившего и стоимость самолета, и все расходы американских летчиков. Мощный «Фоккер» спустя пятнадцать с половиной часов возвратился на Шпицберген и сел там же, где и стартовал. Ричард Бэрд торжественно сообщил встречавшим его журналистам, что достиг Северного полюса¹⁰.

Между тем Амундсен медлил. Только через двое суток после возвращения Бэрда и Беннета на временный аэродром Шпицбергена, 11 мая 1926 года, «Норге» начал свой полет.

Мир политиков, ученых и романтиков напряженно следил за радиосообщениями с борта дирижабля. На следующее утро узнал о достижении воздушным кораблем Северного полюса. Однако такая новость сразу же за челночным рейсом «Джозефины Форд» не произвела никакого впечатления. Ждали иного. Большего, действительно значимого. Воистину сенсационного. Так существует таинственный полярный материк или нет?