Сталин: арктический щит
Шрифт:
Во-вторых, А.В. Мусатову вручили утвержденную в тот же день в Правовом отделе НКИД, но подписанную Г.А. Ушаковым директиву-инструкцию «относительно основных установок его работы во внешнеполитической области»: «Начальнику зимовки на архипелаге Франца-Иосифа надлежит заручиться у краевого исполнительного комитета Северного края формальным мандатом на звание начальника островов Франца-Иосифа. Это постановление будет формальным полномочием начальнику зимовки на управление островами, одновременно даст ему возможность, в случае возникновения к тому надобности, вступать с иностранцами, могущими приблизиться к Францу-Иосифу или высадиться на нем, в официальные переговоры в качестве
Представлялось бы необходимым, поскольку к этому будет иметься физическая возможность со стороны зимовщиков, установить учет случаев норвежского промысла у берегов архипелага и периодически сообщать о них по радио в Главное управление Северного морского пути для передачи в НКИД.
В случае появления норвежских промышленников в непосредственном кругозоре наших зимовщиков или в пределах водного пространства, доступного для имеющихся у них плавучих средств, надлежит входить с этими промышленниками к контакт и официально предупредить их о том, что они совершают незаконный промысел в советских водах и что им поэтому полагается удалиться. В случае отказа подчиниться этому требованию надлежит ни в коем случае не прибегать к оружию какого бы то ни было вида, а ограничиться официальным заявлением, что о невыполнении законных распоряжений власти архипелага будет немедленно сообщено центральному советскому правительству»43.
Инструкция, пронизанная главным — вести себя предельно твердо, но вместе с тем и подчеркнуто корректно, осторожно, выражала позицию советского руководства, остававшуюся неизменной несмотря ни на что. Ту же, что ясно и четко определили указания Москвы полпреду в Осло А.А. Бекзадяну, когда ему в марте 1933 года предстояли переговоры с только что занявшим посты премьера и министра иностранных дел Ю. Мувинкелем. И тогда советская сторона стремилась урегулировать вопрос о Земле Франца-Иосифа на предельно простых условиях, предлагавшихся и прежде, в 1930, 1932 годах. «На базе формального признания Норвегией, — как требовал Наркоминдел, — нашего суверенитета над архипелагом Франца-Иосифа и одновременного предоставления особых прав норвежскому зверобойному промыслу на известное количество лет»44.
Тем не менее по вопросу о Земле Франца-Иосифа найти обоюдоприемлемое решение так и не смогли. И все же советское руководство постаралось вскоре продемонстрировать искреннее желание урегулировать с Норвегией разногласия из-за арктических территорий, т. е. завершить то, что почти сделано еще десятилетие назад. 10 марта 1925 года, когда заместителю председателя правительства А.Д. Цюрупе поручили «подписать от имени СНК СССР протокол о присоединении СССР к Шпицбергенскому трактату»45.
Тогда не учли лишь одного — необходимости предварительно ратифицировать Парижское соглашение, ибо такой практики в стране не знали. Хотя и со значительным опозданием, 7 мая 1935 года, проделали все необходимые юридические процедуры46. В тот же день советский посол в Париже В.П. Потемкин, сообщая Пьеру Лавалю, министру иностранных дел Франции, о присоединении Советского Союза к Договору по Шпицбергену и острову Медвежьему, подчеркнул — его страна сделала это «без всяких условий и оговорок»47.
Но даже и после столь миролюбивого шага СССР в Осло продолжали выражать сомнение в искренности Москвы. Правда, в равной степени подозрительно относились и к замыслам Копенгагена, Вашингтона. Вызвали же к жизни такие настроения не только горечь проигранного в Гаагском международном суде дела,
Начало бурным дискуссиям о возросшей стратегической роли Арктики положила публикация в газете «Натионен» 24 февраля 1936 года доклада полковника норвежской армии, сотрудника Генштаба Норвегии Руге на собрании студентов в Осло. «Интерес к России, — заявил тот, — к Ледовитому океану сильно вырос… В случае войны России обязательно придется найти транзитный торговый путь через Норвегию и Швецию, использовать воды Ледовитого океана… Но если она еще получит и аэродромы в Северной Норвегии, то сможет господствовать над всей Северной Атлантикой. Противникам же СССР для нападения на нее также потребуются базы в Северной Норвегии».
Иначе оценил ситуацию директор норвежского Полярного института Адольф Хуль. В интервью той же «Натионен», опубликованном 28 апреля, он заявил: «Теперь на Свальбарде находятся две тысячи русских, работающих там, тогда как норвежцев всего лишь шестьсот. Угольные копи Свальбардт для России играют огромнейшую роль, так как остальные располагаются на юге. Если Север России (в случае войны. — Прим. авт.) будет отрезан от подвоза угля, то у нее останутся только копи на Свальбарде. Вот поэтому наша администрация на Свальбарде должна быть настороже, в противном случае мы потеряем это наше владение».
И все же в гораздо большей степени волновала норвежцев судьба Гренландии. Взбудоражили их два сообщения, обошедшие в феврале 1936 года мировую прессу: о намерении Торвальда Стаунинга, премьер-министра Дании, в ходе будущего визита в Вашингтон продать Гренландию правительству Соединенных Штатов; и о том, что «Пан Америкен», завершавшая прокладку авиатрассы через Атлантику, сделает конечным пунктом межконтинентальной линии не Берген или Осло, как планировалось, а Копенгаген. В связи с этим Дания запретит Норвегии строить свои аэродромы в Гренландии.
4
Пока в Норвегии разгорались политические страсти, порожденные чувством оскорбленного национального достоинства, Советскому Союзу приходилось спешно повышать свою боеготовность, делать все возможное, чтобы в ближайшем будущем отразить более чем возможные удары агрессоров: с запада — нацистской Германии, стремящейся к реваншу, а с востока — Японии, уже захватившей северо-восточный Китай, не скрывавшей своих устремлений далее, в Сибирь.
2 мая 1935 года СССР подписал пакт о взаимопомощи с Францией, 16 мая — с Чехословакией. И теперь оставалось только одно: наглядно доказать свою способность оказать быструю и действенную помощь союзникам, несмотря на отсутствие общей границы с Германией. Единственным же неопровержимым аргументом в таком случае должна была стать дальняя бомбардировочная авиация. Она же могла оказаться решающим фактором и для сдерживания Японии.
Политбюро возвратилось к вопросу об откровенно пропагандистском, а потому непременно успешном полете РД, он же АНТ-2 в январе 1935 года. Узкое руководство оказалось перед выбором одного из двух предложений. М.М. Громова, уже продемонстрировавшего блестящее владение новой машиной и за первый полет на ней удостоенного (восьмым по счету!) звания Героя Советского Союза — из Москвы через Средиземное море, Западную Африку и Южную Атлантику в Бразилию. Или С.А. Леваневского, одного из участников спасения челюскинцев, предложившего иной вариант такого же по протяженности, 13 тысяч километров, маршрута: Москва — Северный полюс — США, Сан-Франциско.