Сталкерша
Шрифт:
Хватаю тазик, кусок марли и спешу к Димочке. Ставлю рядом с ним контейнер, и парень одаривает меня робкой улыбкой. Диме идет улыбаться. Оскал сошел, и я вновь вспомнила, почему его полюбила. Как же меня заводят такие мальчики-солнышки. Думаю, за все свои старания я заслужила награду. Да и Диме будет приятно.
Распахиваю растегнутую рубашку и скольжу кончиками пальцев по теплой коже. Он смотрит на меня, и от взгляда, в котором появились чуть ощутимые теплые нотки, сердце вспархивает птичкой. Наконец-то! Просто нужно было сломить
Смачиваю марлю в растворе, хорошенько отжимаю и начинаю протирать шею от самого подбородка. Тяну тряпку вниз, любуясь поблескивающим мокрым следом, который хочется осушить губами.
– У тебя чуткие руки, - проговаривает Дима тихо, и мое закаменевшее сердце прагматика пропускает парочку ударов. Почему мне так важно, что он говорит? Важно даже как смотрит.
– Правда?
– улыбаюсь я, по привычке впрыснув в реплику немного сарказма.
– Да, - кивает он. — Если к твоему таланту прибавить возможности твоего бати, то получится блестящее будущее, - он так меня нахваливает, что я уверена, что в следующих словах будет ждать неслабый подвох. Очень разочаровывающий подвох: - Не порти его. Отпусти меня, Маш.
– Отпущу, когда поймешь одну вещь, - заявляю я и раздраженно кидаю тряпку в контейнер.
– Какую?
– спрашивает таким умоляющим тоном, что сердце опять начинает ныть, сравнивая меня с тряпкой, которая булькая идет ко дну.
– Что мы с тобой идеальная пара!
– вновь озвучиваю я очевидное.
– Маш, прошу тебя, - опять заводит он старую пластинку.
Меня это так бесит, что я вскакиваю, хватаю контейнер, расплескивая воду на кровать, и несусь в ванную, на ходу обдумывая, как накажу Диму за эту мерзкую уловку.
– Маш, - летит мне в спину, и вместо того, чтобы оставаться твердой и дальше ломать его сопротивление, я оборачиваюсь и одариваю Диму злым взглядом исподлобья.
– Чего тебе?
– шиплю я, измученная его нытьем, мольбами и твердолобостью.
– Можно попросить тебя кое о чем?
Тон его голоса такой мягкий и вкрадчивый, что я ставлю контейнер на стул и возвращаюсь к кровати.
– Развязывать я тебя не собираюсь, - заявляю я, плотно скрестив руки на груди. Забавно, но это папочкина любимая поза.
– Дело не в этом, - отвечает Дима с милейшей робостью.
– Тебе нужно «судно»?
– догадываюсь я.
Мотает головой и отводит глаза. Я уже почти неделю подрабатываю для Димы сестрой милосердия, а он все еще краснеет, когда я помогаю ему помочиться в «утку».
– Ты не могла бы почесать мне нос?
Просьба настолько неформатная, что у меня отвисает челюсть. Хотя Диму можно понять: если бы мои руки были притянуты к изголовью кровати, то я бы день и ночь страдала оттого, что не могу почесать зудящее во всех местах тело. Психосоматика - дело такое.
Молча киваю и прислоняю кончики ногтей к его курносому носу, на котором едва
– Прости, что так получилось с твоей рукой, - шепчет он, все еще почесывая кончик носа об мои ноготочки.
– Ничего, - проговариваю я, скользнув взглядом по свеженаложенной повязке.
– Зато я тебя никогда не забуду. Шрам не позволит.
Дело не в шраме. Ты теперь часть меня. Нам суждено быть вместе. Ты татуировкой выбит на моем сердце.
– И я тебя!
– соглашается он.
– Ты, наконец, понял, что она тебе не пара?
– спрашиваю я, чувствуя приятную тяжесть в солнечном сплетении.
– Кто?
– спрашивает Дима, смотря непонимающим взглядом.
– Твоя жена, - поясняю фыркнув.
– Да, верно. Она же меня бросила, - цедит Дима, сжав челюсти.
– Спасибо, что открыла мне глаза.
– Видишь, как все, оказывается, просто?
– улыбаюсь я, чуть ли не плача от счастья. О боги, наконец-то эта непрошибаемая стена пала.
Склоняюсь над ним так близко, что кончики наших носов соприкасаются, и кладу руку, пахнущую антисептиками, на его щеку. Дима подается чуть вверх, и миллиметры, разделяющие наши губы, испаряются. Я с готовностью приоткрываю рот и позволяю ему поцеловать себя. Я всегда любила страстный, грубый секс и такие же поцелуи, но сейчас меня заволокло нежность, которая, впрочем, томится в оковах, и я растворяюсь в ней, наконец, обретая себя подлинную.
Глава 16. Эта жизнь. 16.1
Мы стоим на берегу, у самой воды, которая затаилась подо льдом, совсем как моя тайна, кое-как спрятанная под слоями лжи и недоговорок.
Марк так близко, что мне нужно лишь шевельнуть мизинцем, чтобы его коснуться, но по его ускользающему вдаль взгляду понимаю, что Маркуша бесконечно далеко. Иногда мне кажется, что его так же, как и меня, настигают воспоминания, которым Марк совсем не рад. Вот и сейчас его взгляд цепляется не за линию горизонта, а за прошлое, в котором нет меня.
Марк все настойчивее повторяет, что идеальных людей нет, и каждому есть за что повиниться, но чем чаще я слышу подобные суждения, больше похожие на мантру, тем сильнее меня мучит совесть. Я успокаиваю себя тем, что украду еще один-единственный день счастья, а потом расскажу ему все, вплоть до финальной точки. Но даты на календаре сменяются, а я все молчу, боясь остаться без него. Сейчас Марк живет с принцессой, которая хранит печальную тайну. Но сможет ли он ужиться с монстром, которым та на самом деле является?