Старая сказка на новый лад, или Куда же смотреть, чтоб отвернуться
Шрифт:
Василий Иванович, смахнув со лба капли холодного пота, которые неумолимо накатывались ему на глаза, почти на ухо прокричал сквозь гул и рокот работающих станков: «Это он провода прозванивает!».
«А-а-а-а», – протянул товарищ Рябов и добавил, по-дружески похлопывая электрика по плечу: «Ну ладно, ребята, давайте скорее, сделайте на совесть. Этот станок, как воздух нужен. Работайте, работайте». Затем резко развернувшись,
«Ну что ты, Сергей Иосифович, сердишься? Все же обошлось», – пытался успокоить механика Федор, закуривая папиросу и крепко затянувшись, добавил: «Да всему цеху известно, что он дурак. Вон, Иван Данилович смеется».
«Кто дурак?» – Переменил тему разговора механик. «Я тебя спрашиваю: кто дурак?».
«Да вы же сами только что сказали…» – Пытался заступиться за своего друга Владимир.
«Кто? Я?!» – Лицо Сергея Иосифовича побагровело. «Я ничего не говорил. Вы меня в эту историю не впутывайте». Затем, уже пониженным голосом добавил: «Значит так, ребята, ровно через час жду вас на ковре, в своем кабинете. Там и поговорим, о вашей дури несусветной». И после этих слов быстрым шагом направился вслед за энергетиком догонять парторга.
Уже где-то, через полчаса, о случившемся знал весь цех, благодаря Мустафе. Всем хорош, один недостаток – язык, как помело. А главное, мог так приукрасить, как никто другой даже додуматься не смог бы. Все рассказал. И что было, и чего не было. Работяги смеялись до слез. А токарь, Юрий Абрашин, по прозвищу Хвост, я попрошу заметить, это один из лучших токарей цеха, а то и всего завода. И если говорить по большому счету, то можно смело сказать – художник, другого слова не подберешь. Какую бы работу ему не дали, ни один контроллер придраться не мог. Однажды даже умудрился на своем стареньком токарном станке шестеренку выточить. Как ему это удалось, не знаю. Однако, сделал. И под шпонку паз продолбил резцом, и зубья нарезал. Но была у него одна слабость – любил подзадорить кого-нибудь, да так, чтобы потом белый свет не милым стал. Не язык, а прямо сказать, настоящее змеиное жало. Вот и в тот раз, Абрашин подошел к парторгу и сказал: «Виктор Викторович, пришлите, пожалуйста, Владимира Смирных, по прозвищу Мустафа, пусть он на моем станке провода прозвонит». Парторг почувствовав в его словах насмешку, резко развернулся и быстрым шагом, направился в сторону своего кабинета. А Юрий еще долго стоял и смеялся ему вслед осипшим сухим смехом. Я не знаком с отцом парторга, товарищем Рябовым-старшим, и не могу судить, умный он человек или нет. Но раз работает в обкоме, значит, умишко кое-какой имеет. Есть такое народное изречение: якобы природа отдыхает на детях. Так вот, что я скажу: эта самая природа, так развалилась на его отпрыске, что просто дышать нечем. И, к большому сожалению, не единственный случай с проводами. Был и еще, похлеще прежнего. Я как раз пришел в тот цех по своим делам, да и просто повидаться кое с кем. Федор с Мустафой ремонтировали фрезерный станок. И, вроде уже сделали. Осталось только запустить и проверить, как он покажет себя в работе. А электрики, все до одного, были на аврале. И тут появляется он: парторг, товарищ Рябов, который, не разбираясь ни в чем, любил лезть во все дырки. Его энергии хватило бы на десять человек, а то и больше. Ему бы хорошо работать грузчиком на вокзале. Цены бы не было. А он, дурень, в руководители поперся. Теперь уж ничего не поделаешь, что есть – то есть. Одним словом, подошел этот обалдуй к Смирных и спросил, почему, дескать, станок не работает? А Владимир – человек с большим юмором, так ему и ответил: «Тока нет?» И указал на пустое грязное ведро, в котором, по всему видимо, держали керосин для промывания деталей. «А в кладовой без механика не дают. Слишком большая ответственность. И никто не хочет ее брать на себя. А Сергей Иосифович на совещании. Вот, сидим и ждем».
Конец ознакомительного фрагмента.