Старосветские убийцы
Шрифт:
— Анна Михайловна не пошла бы ради денег на подлость…
Рухнов дружески обнял Митю:
— Ради денег люди мать и отца убить могут, а тут надо было всего лишь почти чужого человека в монастырь отдать. Можно сказать, и не злодеяние даже.
— Тетушка не такая…
— Дмитрий Александрович, дорогой! Стремление защитить дорогого человека — похвально, но древние советовали: начни с себя. Вот вы сами убьете человека из-за денег? — Рухнов заглянул Мите в глаза и повторил. — Из-за очень больших денег?
— Я? — испуганно спросил Митя.
— Вы! —
Митя затряс головой, вырвался и уже на бегу крикнул:
— Нет!
Он понесся по анфиладе к Анне Михайловне. Вдруг она пришла в себя? Как много ему надо ей рассказать, как нужен сейчас ее совет!
Все удивленно проводили Митю взглядами. Угаров продолжил:
— Из монастыря Катя сбежала. Достав семейные драгоценности из известного только ей тайника, села на корабль и познакомилась с Камбреме. Потом много лет мечтала вернуться сюда и отомстить.
— Стоп, Денис Кондратович, стоп! — прервал юношу Тоннер. — Катю в этих местах знали с детства. Вмиг бы разоблачили…
— Могли и не узнать, — сказал генерал. — Я вот троюродного племянника видел младенцем, а потом встретил через двадцать лет. Ничего похожего! Сами посудите: как в семипудовом лысом увальне узнать белокурого херувима?
— Гришка! — Тоннер громко позвал лакея.
Тот нехотя пришел из буфетной.
— Чего желаете?
— Ты Катю Северскую знал?
— Нет. Прежняя дворня с прежним князем в партизаны ушла, там и погибла. Анна Михайловна новых людей купила, и меня тоже.
— А вы, батюшка, знали Катю? — спросил Терлецкий у отца Алексея.
— Нет, в этот приход меня десять лет назад назначили.
— Вот вы, Илья Андреевич, не дослушали, — раздраженно сказал Денис, — а я хотел указать на человека, который точно Катю знал. Пантелей!
— Постойте! — вскричал Рухнов. — Он у ее первого мужа покупал вино. Значит, если Катя и Элизабет одно и тоже лицо, — значит, он тайну княгини знал с самого начала! Может быть, и из монастыря ей помог бежать.
— Не удивлюсь! — промолвил батюшка. — Староверы хуже иноверцев…
— Степан, Порфирий, приведите-ка негодяя, — распорядился Киросиров.
— Где он прячется? — поигрывая дубинкой, спросил Порфирий.
— Я покажу, — предложил Петушков.
Гришка посоветовал:
— Стучите посильней. Он в уши дряни напихал, чтоб не разбудили.
Подойдя к двери, Порфирий постучал дубиной. Ответа не последовало, да и ждал исправник недолго. Толкнул дверь мощным плечом — она оказалась не заперта.
Купец лежал на кровати; под ней в луже крови валялся маленький топорик.
Глава двадцать пятая
— Жить будет? — спросил Терлецкий. Доктору удалось остановить кровь и стянуть ниткой края рубленой раны. Сейчас он сооружал на голове несчастного купца гиппократову шапочку из бинтов.
— Не уверен, — покачал головой Илья Андреевич. — Чудо, что сразу не скончался! Рубани преступник в висок или по центру лба — и каюк!
— Но шансы есть? — осведомился Федор Максимович.
— Шансы даже у новопреставленных есть — в рай попасть. Били острием, если бы обухом, череп не выдержал бы и раскололся. Удар обрушился на теменную кость, а она достаточно крепкая, выдержала. Плохо, что по касательной рассечены мягкие ткани лица, здесь много сосудов. Но это, видимо, и спасло: кровь брызнула фонтаном, убийца решил, что дело сделано, и добивать не стал.
— Следовательно, — сделал вывод Киросиров, — топор держала неопытная рука.
— Или женская! — обрадовался Терлецкий. — Надо поскорей допросить Пантелея, вдруг он видел убийцу.
— И про Катю уточнить, — напомнил урядник. — Когда, говорите, Пантелей в себя придет?
— Возможно, и никогда, — ответил Тоннер.
— Что за ерунда! Только что сами сказали: отделался легким испугом! — воскликнул Киросиров.
— Такого я не говорил. У купца потрясение мозга — смотрите сами. — Тоннер приоткрыл раненому глаза. — Зрачки разного размера, а это первейший признак. Нельзя исключить и внутреннее кровоизлияние.
— А что это значит?
— Самый худший вариант. День в беспамятстве полежит и умрет. А может и в живых остаться, но память потерять или речь. Мозг за все в ответе, удары по голове бесследно не проходят. — Тоннер потер собственный затылок, ушибленный дубинкою. Он чувствовал себя неважно: голова предательски кружилась, иногда накатывала тошнота.
— Что-то можно предпринять, дабы Пантелей речь не потерял? — обеспокоенно спросил Терлецкий.
— Можно, — ответил Тоннер. — Перенести купца в покои Анны Михайловны и выставить там на ночь охрану, дабы исключить повторное нападение. И нам с Глазьевым будет удобней, коли больные вместе окажутся. Да, и входы-выходы из дома хорошо бы перекрыть.
— Согласен, — кивнул Терлецкий.
— А может, микстуру какую хитрую дадите? — спросил Киросиров. — Чтоб хоть на пять минут в сознание пришел! У меня всего два вопроса: кто напал и про Катю с Элизабет!
— Я с удовольствием дал бы Пантелею воды, — сказал Тоннер. — Он потерял много крови, может даже не от потрясения, а от слабости помереть. Но как напоить бессознательного? Пока только лед могу к голове прикладывать, чтоб ускорить отток крови, а если придет в себя, сразу дам настойку бараньей травы. Профессор Пленке при потрясениях ее очень рекомендует.
— И чему вас, докторов, только учат! — заворчал Киросиров. — Определить не способны, сильно мозг пострадал или нет.
— Почему не способны? — удивился Тоннер. — Запросто, сейчас череп вскрою и все подробно доложу.
— Почему с этого не начали? — строго спросил урядник.
— Только допросить Пантелея после такой операции не удастся, придется в могилу закапывать.
— Во-во! — Киросиров наконец понял, что его разыграли. — Только в трупах копаться и можете, а лечить больных не умеете. Потому я к докторам и не обращаюсь, хотя страдаю желудком.