Старшая школа Йокай
Шрифт:
И мы, как мне казалось, спокойно сражались на равных, пока Казухиро не стал отчетливо быстрее.
Я был уверен в том, что с моей стороны не изменилось ничего. Дыхание не сбилось. Оружие не потяжелело. Хакама не стали менее удобными, а перчатки не начали давить. Но он двигался быстрее, чем раньше, и продолжал ускоряться, осыпая меня градом ударов, которые мне было всё труднее парировать. Я успевал — до определенного момента.
Синай был направлен кончиком в мое горло. Я помнил, что колющие удары кэнсэном разрешены только в шею, причем исключительно когда она закрыта защитой от шлема. Мой противник формально был прав, а я формально проиграл. Поэтому я опустил синай и отошел на изначальную позицию, чтобы поклониться и выйти из спарринга.
Все участники клуба сидели на периферии площадки и беззастенчиво пырились на нас вместо того, чтобы заниматься своими делами. Наверное, со стороны мы выглядели интереснее, чем это казалось из боя.
Я закончил раздеваться, еще раз поклонился и вышел из додзё. Сложно сказать, был я доволен или нет, но в клуб кэндо меня точно не тянуло. А вот за едой — пожалуйста.
Спустя еще пару уроков я и моя сумка, набитая библиотечными книгами из списка и полная оберток от рисовых колобков («онигири», подсказал Изаму), стояли перед школой и ожидали обещанный сюрприз («в четверг после занятий, и ни часом раньше!»).
Томоко и Изаму, хихикая, явно наслаждались, сопровождая меня на
просмотр клуба («того самого клуба, между прочим!»), в котором я, по уверениям,
останусь навеки и буду умолять, чтобы меня там похоронили прямо под столом. Мы
переступили порог. Я отчетливо захотел умереть сию секунду, чтобы обещанные
похороны не задерживались.
— Добро пожаловать в самый востребованный клуб в школе! К нам так редко заходят студенты, приехавшие по обмену! — девица, явно главная здесь, расплылась в кавайнейшей улыбке, и ее примеру последовала большая часть присутствующих. — Сегодня как раз много новеньких, и мы проверяем, кто на что способен, готовя овощные блюда! Я Нагаки-тян, обращайся в случае любых затруднений!
Клуб домоводства. То есть уборка, мелкое шитье и рукоделие, немного фэншуй и создания уюта, может, даже бисероплетение. Стирка. Снова уборка.
ГОТОВКА ЕДЫ.
Учитывая, что один человек готовит не одну порцию, а сколько получится.
Похороните меня прямо здесь под столом, а?
— Привет, я Кощеев Константин, всех очень рад видеть, и мне бы научиться домоводству.
— Привет, Кощеев-кун! — расцвели приветственные девичьи улыбки со всех сторон. С чего бы мне здесь были так рады, по мне же видно, что в готовке ноль?
Горсть овощных очистков все-таки свалилась со стола. Морковка модели «мечта хозяйки» вызывающе демонстрировала слишком зеленый срез, хотя точно была сорта «красная». Греть сковородку я не рискнул и складывал всё пока в холодную.
Через два стола от меня стояла пара девиц, которым явно рановато было подходить к готовке в силу возраста.
— Сотен-сан, кажется, кулинария — не наше.
Рядом с плитой лежали три маленькие раздавленные тыковки, осколки бутылки с уксусом, полпачки рассыпанной соли и ручка сковородки. Черная как нефть масса пузырилась и, кажется, была готова в скором времени протянуть ручки к создательницам.
— Ибараки-тян, зато смотри, мы сегодня такие не одни, — та, которую назвали Сотен, ткнула подружку остреньким локтем под ребра и засмеялась, показывая на меня рукой.
Кажется, я должен был как-то ответить.
— Я-то ладно, я хоть мужик, но взрослый. А что в старшей школе забыли такие малышки?
На меня одновременно воззрились чуть ли не все воюющие с омлетом. Кажись, я пытался сказать «зачем в старшей школе на уроке домоводства детсадовцы», а получилось… что получилось. Обе лоли покатились со смеху, после чего напряженная атмосфера рассосалась. Не хватало мне еще клейма бака-хентай-педофила. Пусть уж лучше выглядит как попытка подката. К тому же, кажется, им нравится.
Как я потом узнал, эти воспитанницы детсада в самом деле были учащимися старшей школы. Ибараки Додзи — класс 1–3, Сотен Додзи с моего потока, но из соседнего класса. Обе приняли решение записаться в клуб домоводства, потому что Сотен удавалось готовить под видом еды исключительно сплошную отраву. Для куратора она была чем-то вроде личного челленджа — или врага, которого надо сокрушить и перевоспитать, не обязательно в таком порядке. Ибараки же в качестве верной последовательницы всюду ходила за Сотен хвостиком. А выглядели они как ловушка для педофила, потому что представляли собой редкую разновидность демонов они, возникших в современное время под влиянием верований людей (если быть совсем уж точным — японского двача). Азиаты те еще извращенцы.
— Ай, — я поморщился от боли и недоверчиво уставился на кухонную доску.
Кулинария сегодня шла не по плану, как, впрочем, и всегда. Мастер-некромант в тридцатом поколении, повелитель мертвых, призыватель душ, специалист по руновязи и внук самого Кощея порезался обычным кухонным ножом. Ладно, острым кухонным ножом. То есть умудрился повредиться о батат, презренную сладкую картофелину.
— Что случилось? — простодушная и вездесущая Ибараки повернулась на звук.
— Порезался, — я продемонстрировал сочащийся кровью палец.
— Бывает, я постоянно так делаю, — она развернула ко мне ладонь в пластырях.
Я внимательно взглянул на нее. Кожа хрустального цвета, рука широкая, на голове два пучка. Ага.
— А разве у они не повышенная регенерация и не дубовая непробиваемая кожа?
— Так это в естественной форме, а не человеческой… — отмахнулась она. — Что там надо сделать… Сотен говорила… ага!
И прежде чем я успел отреагировать, она засунула мой палец себе в рот.
— Ибараки-тян! — прямо вспыхнула от смущения Нагаки, наблюдавшая за разговором. — Ты что делаешь?!
— Обеффразываю, — невнятно ответила они.
— Как непристойно, — донесся до меня тихий возбужденный шепот.
…Ибараки медленно облизнулась. В школе существовало негласное правило: нельзя спрашивать одноклассников о своем виде или истинной форме, если те не хотят ее показывать или говорить о ней. В конце концов, эта школа существовала как раз для получения опыта жизни с людьми, которые известны постоянным ношением масок.
Но этот парень и его кровь… это же был вкус человека. Более того, очень-очень лакомого человека. Ощущение железного вкуса людской плоти породило цепочку желаний. Долго смотреть на объект. Внимательно обнюхать его и исследовать. Облизать, быть может. Отрезать себе кусочек и наслаждаться.