Статья Пятая
Шрифт:
Кто-то вошел в спальню, которая находилась дальше по коридору.
– Чисто, - мгновение спустя донеслось оттуда.
"Не входите. Только не сюда".
Дверь в ванную приоткрылась.
С тихим скрипом кто-то прошел по плиточному полу. Новые ботинки.
Сквозь открытую дверь ванной комнаты я слышала, как перевозчик плакал в соседней комнате. Он молил, чтобы ему сохранили жизнь. Чтобы сохранили жизнь его мальчику. Эндрю.
– Хотел принять душ, старик?
– прокричал солдат, который зашел в ванную. Я зажмурила глаза и постаралась быть абсолютно неподвижной. Ну зачем я включила воду? О чем я думала? Что мы дома? Теперь эта ошибка могла погубить нас.
Перевозчик продолжал реветь, затем застонал, когда его чем-то ударили. Прижавшись к плечу Чейза, я заглушила свой всхлип.
– Я собирался... но водонагреватель... сломан... я забыл, - отвечал перевозчик.
У меня скрутило живот.
Чейз медленно возвел курок, при этом раздался почти неуловимый щелчок. Я приготовилась к выстрелу. Приготовилась бежать.
Солдат вышел из ванной.
Секундой позже меня оглушил звук выстрела.
Только спустя несколько мгновений я осознала, что Чейз всем телом вжимал меня в угол шкафчика. Он снова начал что-то шептать. Звук его голоса заглушало отдающееся в ушах биение сердца, но я чувствовала, как его губы шевелились у моего уха.
– Наверх, - сказал один из солдат.
– Прикрой меня. Через минутку переместим тело.
Звук поднимающихся шагов. Потолок застонал под весом военных.
Я больше не слышала плача пленника. Он больше не молил за сына. Я почувствовала, как в горле встал комок.
ФБР стало убивать простых жителей.
Не успела я осознать последствия этого, как Чейз вытащил меня из ванной. Ноги меня не слушались. Мне казалось, будто они шли по воде.
Чейз неожиданно остановился у входа в кухню. Я опустила взгляд и увидела, что из-под стола торчали мужские ноги, одетые в джинсы. Перед тем как я могла увидеть что-нибудь еще, меня снова обхватила тяжелая рука Чейза. Ладонь он поднял к моему лицу, заслоняя мне глаза.
Но я чувствовала запах. Металлический привкус крови. Острый аромат пороха.
И слышала, как задыхался перевозчик, как старался глотнуть воздуха.
Ведомая Чейзом, я сделала шаг вперед. Поскользнулась на чем-то влажном. Постаралась сглотнуть, но горло будто превратилось в наждачку.
Судорожное дыхание мужчины на полу изменилось.
Чейз помедлил. Наклонился. Но не опустил руку, прикрывающую мои глаза.
– Льюисбург... Западная Вир... гиния... два... часа... вторник...
– О Боже, - простонала я. Появившаяся в моем воображении сцена происходящего была так же ужасна, как и само происходящее. Потолок снова скрипнул.
– Чисто!
– крикнули сверху.
– Ищите... знак...
Это были последние слова перевозчика. С булькающим звуком он вздохнул, и жизнь покинула его.
Чейз не отпускал меня до тех пор, пока мы не вышли из дома, и даже тогда он продолжал держать мою ладонь. Бегом он потянул меня через пустой задний двор к лесу. К моему облегчению, я снова смогла управлять своими ногами.
– Не оглядывайся, - приказал он, нарушив молчание нашего бегства.
Холодный воздух иглами впивался в мои лоб и шею, по которым текли капли пота. Под ногами похрустывала обледенелая трава. Мы вступили под своды деревьев. Чтобы не отставать от Чейза, мне приходилось бежать. Ни он, ни я не старались смягчить шум от ломаемых нами веток. Я не отрывала глаз от рюкзака на его спине; должно быть, Чейз забрал его, когда мы проходили через кухню. Мой напряженный слух улавливал только звуки леса, смешанные с моим собственным учащенным дыханием. Мои мысли кричали, кричали, кричали.
Перевозчик мертв. Убит.
Маме придется разыскать кого-то другого.
Даже если она уже в Южной Каролине, она не в безопасности. Она больше никогда не будет в безопасности. Как и я.
Я никогда не увижу Бет. Связаться с ней я тоже не смогу: это приведет солдат к ее порогу.
И наконец: это все моя вина. Из-за меня перевозчик мертв, хоть ответственность и не на мне. Но сколько бы я себе этого ни повторяла, я знала, что он никогда бы не оказался в подобной ситуации, если бы не такие, как я.
"Нам говорили, что такие девочки, как ты, опасны", - сказал Чейз после того, как я пыталась убежать. Тогда я не поверила этому, но теперь все поняла.
Я была опасна. Только что, чтобы спасти наши жизни, умер человек, которого я совсем не знала.
Меня охватила требовательная решимость. Если я погибну сейчас, его смерть будет напрасной.
Сфокусироваться. Последние слова перевозчика должны были помочь нам, но новый план был еще более ненадежным, чем предыдущий. Что за знак? Вряд ли пропускные пункты выставляли свое назначение всем на показ. Мы не знали, куда направиться. Не знали, кому можно задавать вопросы. Теперь мы не могли даже вернуться в грузовику - его описали в радиоотчете. У нас были только время и дата, и дата эта неумолимо приближалась.
Я снова увидела ноги перевозчика, неестественно раскинутые в стороны на кухонном полу. Услышала, как он, давясь рыданиями, умолял отпустить его к сыну - к Эндрю. Мой мозг превратил безликого солдата, убившего его, в охранника из реабилитации - Рэндольфа. Затем представшая перед моим мысленным взором сцена переметнулась из кухни в лес школы реформации, и там тем, кто плакал, была я: я плакала по маме. И это мои ноги были раскинуты на полу.
– Эмбер!
– Чейз с силой встряхнул меня за плечо. Я вернулась к действительности. Уже стемнело. Я не помнила, как давно мы покинули тот дом. Я потеряла счет времени.
– Если нас поймают, произойдет то же самое, - сказала я, сосредотачиваясь на настоящем. Чейз снова потянул меня за собой и не стал подтверждать или опровергать мое утверждение.
Я с жадностью глотала холодный воздух. Мое сердце билось учащенно от быстрой ходьбы и адреналина.
– Что, если маму поймают?
Ее уже судили. И если она добралась до базы, значит, уже отбыла свое наказание. Будет ли это иметь значение, если ее задержат на пропускном пункте?
Чейз ссутулился, но продолжал быстро идти. Лес становился гуще. За нашими спинами больше не была видна линия домов.