Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Он осадил коня на пустой бедной улице, в условленном месте: никого не было. Только черные тени глинобитных домов, перекрестившись и удлинившись, все погрузили в кромешный мрак: свет молодой луны не достигал досюда.
Дарий перевел дыхание и ощутил, как его захлестывает ужас, с которым он, при всей своей отваге, не мог совладать – будто первая кровь, кровь убитого им первого мужчины в жуткий полночный час возопила об отмщении. “Как скоро воитель становится холодным убийцей, хотел бы я знать?” - подумал Дарий: и тут его конь с ржанием подался назад.
Дарий склонился с седла, все еще с обнаженным мечом в руке.
– Кто?.. – тихо воскликнул он.
– Это ты, господин? Слава богу!
Подошедшего, казалось, нисколько не испугал меч в руке македонца. Он сделал Дарию знак.
– Сюда, наши уже ждут!
Дарий не помнил этого человека – но молча кивнул и слез с коня. Отряхнул с меча кровь, но та уже загустела на лезвии бурыми потеками; подавив дрожь, македонец убрал меч в ножны как был.
Неожиданно понимающе покосившись на Дария и его оружие, незнакомец отворил калитку в невысокой стене из кирпича-сырца, и Дарий шагнул внутрь, ведя коня в поводу. Он уже бывал в этом тайном месте, конечно же, - но днем и со знакомыми людьми…
Но ему недолго пришлось тревожиться: тропинка между терновых кустов вывела его к мазанке, где горел свет. Проходя мимо освещенного окна, его проводник махнул кому-то рукой: сразу за этим в глубине дома раздались шаги, и в дверях появился не кто иной, как Артемидор.
Рыжеватый пират в неизменной головной повязке широко улыбнулся Дарию и раскрыл руки: македонец не успел опомниться, как оказался в медвежьих объятиях.
– Сожри меня акула, ты жив! – воскликнул первый помощник комеса, похлопав молодого Аммония по плечам, потом по щеке. – Как остальные – бежали? Рассказывай!
Покрасневший горец понял, что сейчас не время оскорбляться.
– Я не знаю, что с остальными!
– сказал он, покачав головой.
И тут Валентов сын забыл и гордость свою, и все прочее, кроме того, что враги настигли их и что он убил своего первого врага – первого турка. Всхлипнув, Дарий сел на траву перед домом и понурился. Склонив голову так, что она почти свесилась между колен, македонец быстрым полушепотом рассказал опустившемуся рядом Артемидору, что произошло в Золотом Роге.
Закончив рассказ, он извлек из ножен побуревший меч и, сорвав пучок травы, яростно принялся оттирать оружие.
Артемидор положил ему на плечо свою намозоленную руку, привычную и к кулачному, и к оружному бою.
– Ты храбрец, молодой господин, - сказал он серьезно и уважительно. – Но тебе сейчас нужно отдохнуть, иначе завтра может погубить все, что ты сделал сегодня.
Дарий вцепился себе в волосы.
– Могу ли я сейчас спать?..
Артемидор молча взял македонца под руку и, без усилия подняв его на ноги, увел в дом. Там уложил на тюфяк у стены: в комнате были еще люди, крепкие мужчины, которые сидели за грубо сколоченным столом, но Дарий уже ни на кого не смотрел. Вытянувшись на тощей постели, он мгновенно заснул.
Артемидор заботливо
– Салага… славный мальчишка! – пробормотал первый помощник комеса. – Далеко пойдет, если останется жив!
Потом критянин встал и подошел к нетерпеливо ждавшим его товарищам; прижал палец к губам. Сел с ними за стол и, понизив голос, быстро пересказал то, что узнал от молодого Аммония. Артемидора слушали с жадным вниманием, не задавая вопросов: все и так было понятно, как и то, что может ждать заговорщиков назавтра.
Все станет известно только завтра!
Они еще немного посовещались – потом, потушив лампу, легли спать. Конечно, выставили часовых и у калитки, и в дверях дома; но едва ли их обнаружат, ведь Дария никто не видел, кроме убитого им человека!
Дарий спал - и ему снились Анна, Агата и дочь, слившиеся в одну женщину, греческую христианку, которую во что бы то ни стало нужно было вызволить от мусульман. Потом македонцу приснился страшный отец, отец-благодетель – и Дарий с криком проснулся и сел, в холодном поту; была еще ночь, и все вокруг еще спали.
Безмятежно спал рядом Артемидор, разбросав рыжевато-русые волосы и подложив могучую волосатую руку под голову, – македонец, посмотрев на товарища, припомнил план побега… да, они проберутся в порт и доплывут на лодке до Принкипоса, а там их ждет корабль Леонарда Флатанелоса: туда же подойдет с запада и второй корабль критянина, на котором Леонард доставит на Принцевы острова семью Дионисия Аммония. Комес строго воспретил Дарию впутываться во что-нибудь еще, кроме спасения своей собственной семьи. В военной обстановке для неопытного человека самоуправство было недопустимо!
На другой день Дарий и его товарищи узнали, что семье македонца удалось бежать, - об этом не трубили на площадях, Ибрахим-паша решил скрыть такое позорное для магометанства дело и собственный недосмотр; но от людей утаить случившегося было нельзя, и слухи в переполненном и жадном до всего скандального Стамбуле расползлись за считанные часы.
Эти новости Дарию принесли люди Мелетия. Молодой Аммоний не знал, как с ними разговаривать, - ведь Мелетий Гаврос вынес приговор его отцу, и Дарий отказался воспользоваться помощью киликийца сам, хотя и вручил ему в руки судьбу своей жены и сестры!
Поэтому македонец все выслушал молча; и хотя сердце взыграло от радости, что его семья спасена, Дарий так и не заставил себя поблагодарить вестников.
Он думал, что сейчас градоначальник может вынести приговор и его отцу… за сына. Как бы то ни было, Валент больше не сможет служить паше: он изменник, но не трус и не лизоблюд!
Вот его Ибрахим-паша и в самом деле может казнить публично, чтобы произвести впечатление на жителей Стамбула: потому что Валент Аммоний большой человек, в отличие от Дария… и это для тех, кто знал Валента Аммония, будет двойная измена: сперва императору, а потом и султану!