Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феодора взялась за горло – рука повиновалась с трудом, будто чужая.
– Ты казнил его, - пробормотала московитка.
Мелетий усмехнулся мягко и сочувственно.
– Можно сказать и так, госпожа.
– Расскажи… я должна знать, как он умер, - глухо произнесла Феодора. Она ощутила, как в глазах и горле защипало; но все еще не плакала.
– Ты уверена, что хочешь это знать? – спросил Мелетий: теперь без тени улыбки.
Феодора посмотрела в его светлые безжалостные глаза – и медленно склонила голову.
Мелетий
– Валента четвертовали, - наконец ответил он. – Это значит, что его привязали к четырем галерам за руки и за ноги, приказав грести в разные стороны изо всех сил…
Феодора громко ахнула. Кубок в ее руке сам со стуком опустился на столик: вино только чудом не расплескалось. Феофано осталась сидеть так же царственно-неподвижно, огромные серые глаза лакедемонянки были прикованы к Мелетию, - и лицо ее выражало такое торжествующее блаженство, что Феодора не простила бы подруге этого, если бы могла видеть. Но все внимание московитки было тоже направлено на Мелетия.
– Это быстрая смерть, - прошептала она: комок в горле стал нестерпимым.
Мелетий кивнул, улыбаясь сочувственно, - что же он за человек?..
– Да, моя госпожа, это страшная, но быстрая смерть. И можно сказать, что почетная. Так магометане казнят христианских рыцарей.
И тут Феодора наконец разрыдалась, будто прорвало плотину. Она хватала ртом воздух, всхлипывала и стонала; стыдилась своей слабости перед лицом таких людей, как Мелетий и Феофано, но не могла остановиться.
Потом, наконец, судорожно вздохнув, московитка замолчала – и только тут заметила, что Мелетий подсел к ней, придвинув свое кресло. Он взял ее за руку.
– Все… все уже кончилось, дорогая госпожа.
Феодора кивнула и, утерев глаза, нашла в себе силы улыбнуться.
– На колу мучаются часами, я слышала…
– Бывает, что и днями, - заметил Мелетий. – Это зависит от способа посажения на кол… прошу простить меня, - спохватился он.
Феодора молчала, закрыв лицо локтем.
Мелетий долго смотрел на нее – потом произнес:
– Последние слова Валента Аммония были о тебе.
Феодора распрямилась; приподнялась в кресле, стиснув подлокотники:
– Правда?..
– Правда, - кивнул Мелетий. – Я сейчас передам их тебе в точности.
Он наморщил лоб, потер пальцами, подыскивая выражения, - как когда-то делал патрикий Нотарас, наслаждаясь фигурами речи.
– Валент знал, от чьих рук и за что принимает смерть… и он сказал, что ты принадлежала ему, - Мелетий понизил голос и улыбнулся, - и владела им до последнего часа. Сказал, что и после смерти вы с ним не разлучитесь.
– Он говорил мне это, когда я была его женой, - прошептала Феодора.
– Я знаю, что ты была его женой, - со своей небольшой улыбкой ответил Мелетий. – И он просил передать тебе, как своей
Ирония, прозвучавшая в голосе киликийца при последних словах, исчезла, когда он извлек прощальный привет Валента из подвесного кармана у себя на поясе.
– Возьми.
На ладони у хозяина был тяжелый золотой перстень с печаткой: лев, конечно же.
Феодора с огромной печалью, страхом и благоговением приняла драгоценность. Когда перстень оттянул ее руку, Мелетий сам сжал пальцы гостьи и похлопал по ее руке другой своей ладонью.
– Известная максима – ни о каком человеке нельзя судить прежде его смерти, - сказал новый римлянин, замечательно похожий на древних. – Валент Аммоний умер очень мужественно.
Феодора, крепче сжав холодный перстень, с негодованием подумала, как мог Мелетий спокойно носить такую вещь в кармане. Но вслух она поблагодарила.
– Валент был исполин, - сказала она.
– Пожалуй, - согласился Мелетий.
Некоторое время они молчали. Феодора, сделав несколько глотков вина, поставила кубок обратно на столик и сидела, кусая губы: желание заплакать опять разрасталось в горле и груди.
Мелетий вдруг опять нарушил молчание:
– Если мне будет позволено сказать, госпожа Феодора, твоя судьба удивительностью превосходит жизнь Клеопатры Египетской.
Римлянин опять улыбался, оглаживая подстриженную бородку.
– Весьма возможно, - хмуро ответила Феодора.
Она вдруг усмехнулась. – Жизнь становится все удивительней из века в век… увеличивается количество знаний, которыми обладают люди, и перемены совершаются все быстрее!
Русская амазонка совсем забыла, что дала себе слово не говорить с чужими о своей философии – только о чужой. Но Мелетий слушал спокойно и внимательно, кивал.
– Возможно, ты права, - сказал он. – Думаю, что последняя великая царица из династии, основанной Птолемеем, македонцем Александра, - женщина необыкновенной силы духа, блестящего образования и греческого воспитания, - могла бы пожелать жить в наше время… больше, чем в свое, будь у нее такая возможность!
Тут Феодора поняла, что они с Мелетием оба смотрят на Феофано.
“Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия”*, - неожиданно вспомнились московитке слова из Библии. Она перекрестилась.
“Господи”, - подумала Феодора. Она не знала, какие мысли в эту минуту бродят в голове киликийца, - но сама даже прикусила губу, чтобы ничего лишнего не вырвалось.
Василисса взглянула сначала на одного, потом на другого, - потом нахмурила тонкие начерненные брови, будто в досаде. Она быстро встала с места.
– Господин Мелетий, с твоего позволения, я удалюсь и уведу госпожу Феодору. Бедняжке нужно отдохнуть после таких новостей.
– Разумеется, - ответил хозяин. – Вас проводить, мои синьоры?