Ставрос. Падение Константинополя

MadameD

– Спасибо, Микитушка… ангел ты светлый. С тобой поговорить - как причаститься, даже лучше…

Микитка улыбнулся и перекрестил ее – красиво, как священник.

– Тебе спасибо за все, матушка боярыня. Бог тебя любит… Он и Фому любит, - евнух покачал русой головой. – Только б ему недолго, сердешному.

Феодора ушла с улыбкой, думая об этом создании, лишенном всех похотей, пусть и насильно… в старшем сыне Евдокии Хрисанфовны с годами оставалось все меньше земного. На душе у хозяйки было легко, несмотря на то, что Микитка предсказал ей и Фоме Нотарасу. Почему-то, пока ключницын сын и любимый друг Мардония Аммония жил под ее крышей, московитке

верилось: все, что ни делается, к лучшему.

Следующее приглашение Фома Нотарас прислал бывшей жене через две недели; они встретились в том же месте. Потом просто прислал ей письмо… они оба понимали, что избегать этих встреч будет лучше для всех. Пока Фома Нотарас держит их сына, да и саму Феодору, на таком положении, лучше мальчику совсем не знать своей матери.

Потом пошли только письма – все реже и реже: Феодора плакала, но тоска ее уменьшалась, даже по собственном сыне. Материнские чувства тоже могут ослабнуть, если не питать их.

А потом ее ум заняли другие тревоги: Леонард в самом деле задерживался. Он обещал вернуться через три месяца – через полгода самое большее; эти три месяца прошли. Рафаэла Моро благополучно родила мальчика, к великой радости своей семьи; Феодора же страдала и боялась за своего критянина все больше. Подходил срок рожать Софии, которая тоже не находила себе места… беглецы знали, кто их главный заступник перед всем Римом. Хотя здесь у них появились сильные друзья, без Леонарда Флатанелоса грекам было никак нельзя… без него почти прекратились их светские встречи. Феодора одна ездила в Неаполь, повидаться с Мардонием и с Вардом, - ее любимый старший сын делал быстрые успехи, но ему передалась жестокая тревога и тоска матери.

Прошли назначенные полгода, и София, как и Рафаэла, родила мальчика – одна, без мужа. Леонард Флатанелос со всей своей командой так и не появился.

========== Глава 160 ==========

Феодора быстрым шагом вышла из комнаты Анны и прикрыла дверь: болезненные крики и стоны сразу приглушились, но совсем отгородиться от них было нельзя. Московитка мало что сейчас могла сделать… только помолиться за бедную Дариеву жену, которая во второй раз разрешилась от бремени довольно легко, а в третий опять мучилась, будто с первенцем, родившейся в Византии Елизаветой.

Стоявший в коридоре Дарий быстро подступил к московитке и схватил ее за плечи:

– Как она там?..

Теперь это был такой сильный молодой мужчина, что Феодора поморщилась от его захвата; она сбросила с плеч ладони македонца, и тогда Дарий просто схватил ее за руку, не сознавая того. Оба прислушались – за дверью все ненадолго стихло.

– Иди туда, если хочешь… помоги ей хоть молитвой, - сказала московитка, кивнув в сторону кровати, на которой металась Анна.

Дарий прикрыл глаза, перекрестился… потом открыл дверь и шагнул внутрь. И сразу же крики начались снова.

Феодора быстро вошла следом за Дарием; она села у постели роженицы с другой стороны. В спальне уже с ночи, когда все началось, бессменно находилась Кассандра, которая не могла помочь жене племянника ничем, кроме утешительных слов и поглаживаний по голове и рукам, - жена Дионисия всех пятерых дочерей родила легко и не знала этого проклятия Евы. Она сейчас прикладывала к вискам и лбу Анны мокрое полотенце, и это немного освежало роженицу и облегчало ее муки.

Кончилась передышка, новая минута молчания, и Анна

опять громко застонала: Дарий уткнулся лицом в ладони. Тогда Феодора предложила поступить с Анной, как делали гречанкам и египтянкам времени Клеопатры Александрийской: вставить между зубов деревяшку, чтобы она не прикусила язык и не мучила себя и других звуками своего страдания. Дарий сразу согласился, услышав такое предложение; и его тетка была не против. Роженица же сейчас мало что понимала, и подчинилась тому, что с ней сделали, как и всему остальному.

Прошло еще три часа общих мучений – и наконец Анна произвела на свет мальчика, темноволосого, но светлее, чем старшие Аммонии. Сын Рафаэлы тоже был светлее – но больше в рыжину, как мать-итальянка.

Дарий, сидевший рядом с женой, казался таким же измученным, как роженица; он улыбался через силу, как и она. Анна крепко заснула, даже не прижав сына к груди.

Ему дали имя Тиверий – как было давно постановлено в семье, на случай долгожданного рождения наследника. Дионисий, придя к племяннику, радовался, очень благодарил Феодору и поздравлял всех.

Анна, как было предписано обычаем, не вставала с постели несколько дней; Феодора все это время была рядом, ухаживая за ребенком и матерью вместе с другими женщинами. Потом гречанка немного оправилась и начала передвигаться по дому, морщась от боли, похожая на тень. А к вечеру третьего дня после того, как Анна встала, у нее вдруг началось сильное кровотечение.

Не помогли ни возвращение в постель, ни кровоостанавливающие отвары, ни молитвы – на другой день Анна скончалась.

Дарий чуть не сошел с ума - это была первая для него смерть дорогого человека после возвращения в Италию: первая большая потеря для всех греков, которые только-только, казалось, восстановили силы после бегства. Дарий Аммоний, как и его дядя, никогда не питал большой склонности к мужчинам и не водил с ними такой любовной дружбы, как его младший брат с русским евнухом и молодым итальянцем, - и жена Анна была самым близким другом старшего Валентова сына.

Анну похоронили без панихиды – где здесь было взять греческого священника? В окрестностях не найти было ни одной православной церкви… а приглашать читать молитвы католического служителя всем грекам, без всяких взаимных объяснений, казалось оскорбительно.

Феодора вспоминала, как крестили Энея и Леонида, - оба мальчика были крещены католиками, и, слава богу, не достигли еще того возраста, когда их могли призвать к серьезной религиозной обязанности.

О религиозной обязанности новорожденного сына Аммониев пока еще никто не думал – Дарий, весь черный от горя, стоял в стороне от могилы, держа малыша Тиверия на руках, и слушал, как с сухим стуком сыплются на гроб комья земли. Близко смотреть на то, как погребают жену, он был не в силах.

Кассандра подошла к племяннику и осторожно коснулась его плеча. Ощутив робкую ласку, Дарий быстро повернулся к тетке - и, сверху вниз посмотрев в ее скорбное лицо, вдруг рассмеялся.

– Я только сейчас подумал… как хорошо, что все мои дети еще так малы. Я не смог бы объяснять им это, - старший Валентов сын кивнул в сторону могилы жены. – А потом, как мы будем потом?..

“Тебе только двадцать лет”, - хотела сказать Кассандра; и промолчала. Дарий не хотел сейчас никаких напоминаний о своем отце и о том, как Валент поступал с собственными многочисленными женщинами и детьми. Но долго ли Дарий Аммоний, со своей кровью, выдержит вдовство?