Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Покарай их, василевс! Изгони! – потрясая кулаками, скандировал плебс, как недавно скандировал Иоанну хвалы в цирке.
Вдруг в Иоанна бросили камень, который попал замершему от удивления императору в грудь. Он вскрикнул и закашлялся; попятившись, едва увернулся от второго камня. Евнухи схватили василевса под руки и потащили прочь; камни посыпались градом. Императору казалось, что это град. Но когда он ушел с балкона Большого дворца, преступников уже остановили, и искра мятежа погасла.
– Боже! Это конец света! –
Иоанн закашлялся и согнулся от боли, оборвав свою речь.
– Мой василевс будет править еще очень долго, - возразил старший евнух. В его голосе прозвучало возмущение такой уступчивостью императора, его слабостью перед лицом судьбы. – А те, кто кидал камни… они уже очень горько пожалели о своем безрассудстве.
Иоанн улыбнулся.
– Где ты найдешь столько этериотов, чтобы арестовать всех, кто измучен моим правлением? – спросил он. – И где найдется столько тюрем, чтобы вместить их?
– Император в смятении, он сам не понимает, что говорит…
Лука отвел василевса в спальню и уложил в постель. Тот все еще морщился от боли в груди; а когда его уложили, казался бесчувственным.
Лука велел врачу и двоим младшим евнухам присматривать за государем – а сам сказал Иоанну, что пойдет проследит за расправой над бунтовщиками. Тот никак не ответил на слова постельничего.
Старший евнух вышел из императорской спальни – и, остановившись, оглянулся на василевса, которого не мог отсюда видеть.
– Ты будешь править еще долго, бессмертный, - прошептал Лука. – Господь тебя сохранит для империи.
Он перекрестился, поцеловал свою руку и, значительно улыбнувшись, пошел прочь, распустив свое длинное одеяние.
Через два дня после смотра войск Фоме Нотарасу в Корон, в дом наследника, доставили письмо. Гонец уехал не назвавшись и не назвав имени того, кто его послал; и едва только патрикий развернул свиток, ему стало ясно, почему.
– “Патрикию Фоме Нотарасу, любимцу императора, прекрасному и несравненному, привет… от Феофано”, - медленно закончил он.
Фома опустил письмо. Губы его силились улыбнуться и не могли.
– От Феофано, - прошептал он.
Потом быстро, точно набравшись решимости, прошагал к креслу и, упав в него, впился глазами в послание.
Тем вечером патрикий пришел к Феодоре – они часто предавались любви, и он всегда владел собою достаточно, чтобы отстраниться от нее прежде, чем она могла быть оплодотворена. Но сегодня не совладал. Он взял ее всю и отдался ей целиком… Она от такого потрясения тоже испытала бурный телесный восторг, хотя души обоих были в смятении.
Потом, когда он лежал у нее на груди, тяжело дыша, она спросила, перебирая его волосы, -
– Что случилось, Фома?
– Ничего… Все хорошо.
Все и в самом деле складывалось лучше, чем он мог вообразить. Патрикий приподнялся, глядя подруге в лицо, уже улыбаясь.
– Ты меня всегда успокаиваешь.
Она вздохнула, не желая выспрашивать дальше. Мало ли волнений у человека его положения, да еще сейчас! Получив решительные новости, он, конечно, немедленно поделился бы с нею…
Позже, когда они лежали обнявшись, Феодора вдруг сказала:
– Знаешь ли, я вспоминаю того мальчика, русского… несчастного славного мальчика, которого сделали евнухом…
– Микитку? – тут же спросил патрикий. Пожалуй, слишком поспешно. Феодора быстро обернулась к нему.
– Да, его, - удивленно сказала она. – Ты что-нибудь знаешь о нем?
Фома покачал головой.
Феодора еще несколько мгновений вглядывалась в лицо хозяина, но потом отвернулась и легла обратно на подушки.
– Где он может быть сейчас, - прошептала московитка. – Жив ли еще…
– Где угодно, - ответил Фома. – Может быть, умер. Ты же знаешь, какое сейчас время.
Он говорил мрачно, но достаточно равнодушно. Станет ли он, в самом деле, заботиться о каждом русском евнухе – мало ли их в империи?
Феодора долго не отвечала. И не смотрела ему в глаза, лежа все так же отвернувшись, хотя они и держались за руки.
– Да, может быть, - прошептала она наконец.
* Тяжелая и легкая конница.
* Организационная единица византийской армии численностью в 300-1000 человек.
========== Глава 23 ==========
Феодора не заболела – может, ходила немного бледная, но это объяснялось тем, что знала только она сама и ее служанка. Патрикий опять отсутствовал, и не разделял с нею ни ночей, ни дней.
Московитка была довольна, и сама не стыдилась признаться себе в этом, когда служанка отыскивала ей чистое тряпье и набедренные повязки.
– Меня учили, что надо радоваться детям, - а я не могу, Аспазия… Как будто совсем разлюбила их, - говорила она. – Как будто мне не время о них думать.
Рыжеволосая тоненькая Аспазия, хотя сама совсем еще ребенок, улыбнулась госпоже с полным пониманием.
– Гетеры не любят детей, - сказала она. – Заводить их – удел жен. Ты думаешь так, как следует, госпожа.
Феодора задумчиво кивнула; она покраснела, услышав, как ее назвала служанка, но признала, что это правда. Она и в самом деле стала тем, что у греков называлось куртизанкой, - и это лучшее имя для такого рода женщин. Подруга, иная – как Фома представил ее Константину. Дома, на Руси, ей никогда бы не позволили так свободно жить – сохранив доброе имя…