Стеклянная Крепость
Шрифт:
Вместо частокола в ночи вырисовывался высокий плетеный забор. Несколько воинов тащили то, что Гаррик сначала принял за фашину — вязанку хвороста, чтобы закрыть овраг. На самом деле они разворачивали рулон плетеной циновки, чтобы покрыть раскисшую землю до открытых ворот. Он служил той же цели, что и подъемный мост.
— Их шестеро, — отметил Карус, всегда профессионально отстраненно в оценке противника. — Всего шестнадцать воинов, о которых мы знаем, плюс Тораг. И Сиравил, я полагаю, хотя я не придаю ей такого значения.
— Тораг оставил шестерых воинов охранять крепость и контролировать имеющихся рабов, — добавила Птица. — В его гареме также есть три половозрелые самки, но самки Коэрли не сражаются.
Гаррик посмотрел на Птицу. В этой ситуации было много такого, чего он не знал и о чем, как он подозревал, Тораг даже не задумывался.
— Коэрли — не очень сложные существа, — сказала Птица, повторив свой ранний комментарий. Она повернула свои сверкающие глаза к лагерю, не говоря больше ни слова.
Тораг возглавил процессию, проходившую через ворота. Войдя, Гаррик взглянул на стену, ожидая обнаружить, что она двойная, а внутренняя часть заполнена камнем. Ну, или грязью: во всем этом грязном мире он не видел камня крупнее топаза Марзана. На самом деле стена представляла собой однослойную тяжелую плетеную конструкцию, достаточную для жилища, но, конечно, не для военного сооружения с человеческой точки зрения.
— Я бы сказал, она для того, чтобы не подпускать животных, — заметил Карус. — Кошачьим зверям нравятся то, что они построили. Они бы даже не поняли, что такое тяжелые средства прорыва, если бы они здесь появились, и укусили бы их за мохнатые задницы. Что мы, возможно, сможем устроить это, парень.
Он усмехнулся и добавил: — В свое время.
Тораг поднял морду кверху и принюхался. Внутренняя часть комплекса была пропитана резким зловонием отходов жизнедеятельности плотоядных, но этого и следовало ожидать.
— Идо! — взревел Тораг. — Ты зарезал животное, пока меня не было!
Пятеро из шести воинов, оставленных охранять крепость, отодвинулись от своего вождя. Оставшийся, более высокий и заметно более грузный, чем остальные, выпрямился. Он держал копье, но осторожно направил его костяным наконечником в землю и прорычал: — Мы были голодны, Тораг. Мы не знали, когда ты вернешься.
Тораг зарычал и прыгнул, взмахнув дубинкой. Идо колебался долю секунды между толчком и прыжком в сторону. Нарост твердой древесины проломил ему череп, забрызгав кровью и мозгами выживших членов гарнизона. Они с пронзительными криками бросились врассыпную; некоторые из них, убегая, побросали оружие.
Тораг взревел — резкий, похожий на звук пилы вызов, эхом разнесшийся по ночи. Воины Коэрли сгорбились, опустив свои длинные лица к земле. Сиравил стояла, молча, а плененные женщины сбились в кучу. Некоторые рыдали в отчаянии.
Гаррик опустился на одно колено, не сводя глаз с короткого подергивающегося хвоста Торага. Он надеялся, что его поза выглядела покорной, но он выбрал ее, чтобы иметь больше шансов, схватить Торага, если вождь в ярости развернется, чтобы ударить снова.
Дыша короткими, резкими фырканьями, Тораг все-таки повернулся, но опустил свою окровавленную дубинку. Драка была окончена — в той мере, в какой она вообще была.
— Сорман, Идо был твоим братом, — прорычал шеф. — Брось его падаль в пруд, где ее съедят угри.
Воин, согнувшись почти вдвое, протиснулся с края толпы и схватил труп за лодыжки. Жертва мгновенно окоченела, когда ее мозг был разрушен; одна рука торчала под прямым углом. Сорман протащил тело через ворота в темноту. Он не отрывал взгляда от грязи, по крайней мере, до тех пор, пока не скрылся с глаз Торага.
Тораг поднял голову и взревел, но на этот раз он просто подтвердил реальность, которую принимали все вокруг. Гаррик почти ожидал, что он помочится на столб ворот, но, очевидно, Коэрли не соблюдали повадок настоящих зверей.
Когда Тораг повернулся, он расслабился и стал таким же напыщенным, как обычно. Рассеянно облизывая набалдашник своей дубинки, он приказал: — Отведите свежий улов в загоны. И проследите за тем, чтобы их накормили и напоили. Я не хочу, чтобы они умерли у меня на глазах после того, как обошлись мне так дорого.
— А как насчет большого? — спросила Сиравил, когда сопровождающие воины древками копий подталкивали пленников к задней части лагеря. — Мне нужно будет еще раз проверить его. Хотя я бы хотела, чтобы ты позволил мне отвезти его домой, в Совет.
— Фу, Совет, — ответил Тораг. — Меня больше не волнует, что происходит дома. Это мой мир, Сиравил. Посадите его в тот же загон, что и остальных.
Он посмотрел на Гаррика, дубинка слегка приподнялась в его руке. Гаррик не сводил глаз с кожаных ремней, пересекавших грудь вождя посередине; он не двигался.
— Если он вырвется, — сказал Тораг после очевидного раздумья, — он нас хорошо развлечет. В любом случае, это, вероятно, лучшее применение для него.
— Тораг, он важен, — настаивала волшебница, затем съежилась еще до того, как вождь поднял руку, чтобы ударить ее. Менее решительным тоном она продолжила: — Он может быть ценным. Нам нужно узнать о нем больше, прежде чем, прежде чем...
— Ты имеешь в виду, в качестве племенного скота? — спросил Тораг. — Что ж, посмотрим. Отведи его в загон, и мы поговорим об этом после того, как я поем.
То ли Нерга, то ли Эни — Гаррик не мог различить эту пару — поднял копье для тычка. Гаррик быстро шагнул вперед, присоединяясь к группе женщин, которых сопровождающие вели через территорию лагеря.
Его осенила мысль. Он повернулся и позвал: — Сиравил? Если ты хочешь, чтобы я нормально устроился, тебе лучше пойти со своей Птичкой. Я не могу говорить на языке здешних жителей.