Стеклянная Крепость
Шрифт:
Отец Лайаны тоже был волшебником; и, в конце концов, он был готов пожертвовать жизнью своей дочери, чтобы завершить колдовство.
Глава 8
Кэшел открыл дверь комнаты и шагнул внутрь первым. Он держал свой посох посередине в правой руке. Он точно не был готов ударить кого-то, кто ждал внутри, чтобы напасть на них, но что ж, если бы кто-то внутри ждал, чтобы напасть на них, Кэшел ударил бы его. Были люди, которые прыгали на тени, и это было глупо, но недавно некоторые тени сами начали совершать прыжки. Кэшел не собирался допустить, чтобы что-нибудь случилось с его друзьями из-за того, что он не присмотрел за ними. В конце концов, именно это и делал пастух.
Внутри почти ничего не было, только шкафы с книгами и всякой всячиной вдоль задней стены. Окна были закрыты ставнями, а дверь в остальную часть номера Шарины — закрыта. Сквозь щели просачивался свет, но его было недостаточно, чтобы как следует разглядеть фигуры, выложенные на полу. Гобелен на западной стене представлял собой квадрат блестящей черноты.
Пока остальные входили, Кэшел пересек комнату, чтобы раздвинуть ставни. Протас был прямо рядом с ним, и все было в порядке. Однако у мальчика хватило здравого смысла не путаться под ногами, когда Кэшел собрался открыть ставни, что сделал бы далеко не каждый взрослый.
— Оставь окна так, как они есть! — сказал Черворан. Его голос здесь не стал глубже, но отдавался забавным эхом. — Здесь достаточно света для моего творчества.
Кэшел ничего не сказал, просто повернулся. — Достаточно светло, — согласился он; но это было совсем не то, чтобы сказать, что больше света было бы плохо. Существа, которые убегали, когда на них падал свет, как правило, тоже не были хорошей компанией в темноте.
Ему не нравилась эта комната. В этом не было ничего особенного, просто казалось, что все виды вещей стремятся занять свободное пространство. Это было забавно, поскольку здесь было почти так же пусто, как в амбаре весной, но Кэшел предположил, что это означало, что здесь было больше вещей, чем видели его глаза. В этом был свой резон.
Шарина вошла в сопровождении Аттапера и двух охранников, стоявших так близко, что Кэшел едва мог разглядеть ее сквозь толпу людей в черных доспехах. — «Что, по их мнению, они собираются сделать такого, на что я не способен?» — подумал он.
Но Кэшел придержал язык. Это было то, чему он научился в юности и никогда не забывал, даже после того, как вырос и мог говорить все, что ему заблагорассудится.
Черворан поднял руку. Он не держал в руках свой атаме, но топазовая корона подмигивала так, что он казался больше, чем при ярком солнечном свете.
— Остановитесь! — сказал он. — Никто не должен присутствовать, пока я создаю портал. Я, Кэшел и глина проведем обряды без помех.
— Что он имеет в виду, говоря «глина», Кэшел? — прошептал Протас.
Кэшел коснулся рукой плеча мальчика, чтобы успокоить его, но не сводил глаз с Черворана. То, как говорил волшебник, не очень нравилось Кэшелу, но его слов было недостаточно, чтобы расстраиваться из-за них.
— Лорд Черворан? — тихо сказала Теноктрис. Пара солдат, вероятно, были ее охранниками, но они предоставили ей больше пространства, чем Аттапер Шарине. — Я бы...
— Никого больше! — отрезал Черворан. Он всегда казался сердитым или, по крайней мере, не в духе, но сейчас этого было больше, чем обычно. — Я, Кэшел и глина Протас, больше никого!
Шарина, должно быть, сказала что-то раздражительное своим охранникам, потому что двое из них отодвинулись в сторону, чтобы позволить ей встать между ними и посмотреть прямо в лицо Черворану. — Милорд, — сказала она, — я еще раз напоминаю вам: не вы отдаете приказы в этом королевстве.
Она посмотрела на Кэшела. Он выпрямился еще сильнее. Шарина была такой красивой. Его Шарина…
— Кэшел, — сказала она. — Я знаю, что ты намерен это сделать. Я хочу узнать твое мнение как друга: должна ли я позволить церемонии состояться в присутствии только вас троих? Я спрашиваю, потому что доверяю твоему чутью.
Кэшел на мгновение задумался. — Мэм, — сказал он официально, потому что это был настоящий вопрос, который она задавала. — Я не понимаю, как это может навредить. Я имею в виду, что все может пойти не так, как надо, но никто другой, находящийся рядом, не смог бы помочь, верно, Теноктрис?
Теноктрис быстро опустила подбородок. — Я согласна, — просто сказала она.
— Мы должны быть одни, — пронзительно сказал Черворан. Он не обернулся, чтобы посмотреть на Кэшела, стоявшего у него за спиной. — Это необходимо!
— Хорошо, — ответила Шарина. Кэшел почувствовал эмоции, которые она скрывала от своего голоса. — Мы подождем в моем номере.
Послышалась возня, когда людей, в основном солдат, развернули и повели в то, что раньше было спальней Королевы. Чалкус, внешне улыбающийся, а внутри такой сердитый, каким Кэшел его еще никогда не видел, спросил: — А ваша копия, за которой мы ходили в гробницу, Мастер Черворан? Она выходит или остается?
— Я иду, — пропищал двойник, звуча точь-в-точь как сам Черворан. — Мое время еще не пришло, но скоро.
Они вышли из комнаты. Шарина обернулась в дверях и сказала: — Кэшел? Да пребудет с вами Божья Матерь.
Затем она закрыла за собой дверь. Она такая красивая…
— Идите сюда, — скомандовал Черворан, тяжело проходя через комнату. Он остановился и наклонился, положив корону на пол.
Глаза Кэшела приспособились достаточно хорошо, чтобы он мог разглядеть линии, выложенные на каменном полу. В центре треугольника находился драгоценный камень, а три вершины треугольника были очерчены кругом.
Черворан переместился так, что оказался на небольшом участке пола между внутренней стороной круга и одной плоской стороной треугольника. Он указал — рукой, он все еще не пользовался ни атаме, ни другой указкой — в сторону слева от себя и сказал: — Кэшел, иди туда. Протас, глина из этой глины...
Он указал другой рукой.
… — иди туда. Встаньте на колени, Кэшел и Протас, и положите свои пальцы на талисман.
Протас колебался. Кэшел присел на корточки, упираясь посохом в пол в качестве опоры. Обычно он не опускался на колени и не собирался этого делать сейчас, если только Черворан не скажет, что он абсолютно обязан сделать это таким образом. Если бы у Кэшела был выбор, он не стал бы заниматься этим делом в позе, которая вызывала бы у него дискомфорт.