Стеклянная Крепость
Шрифт:
По крайней мере, появится солнечный свет, как только они выберутся с этой проклятой равнины.
***
Гаррик медленно просыпался. У него болело во многих местах, и эта кровать была самым комфортным, что он испытывал с тех пор, как попал туда, где сейчас находился.
Он открыл глаза. Солнце стояло высоко, и в комнате было довольно светло. Хотя соломенная крыша была непрозрачной, стены были плетеными без глины и штукатурки, которые придавали бы им прочность. Свес прикрывал треугольное вентиляционное отверстие наверху, но довольно много света — поскольку Гаррик научился разбираться здесь в разных вещах — проникало именно таким образом.
Стена, отделяющая его комнату от холла, была сплетена из древесной коры на решетке из палок толщиной в палец. Гаррик услышал, как по ту сторону двери женщины разговаривают нормальным тоном. Улыбнувшись этому несоответствию, он понял, что не может видеть сквозь внутреннюю стену так, как сквозь гораздо более толстые, внешние.
Он осторожно приподнял туловище, затем спустил ноги с кровати, завернулся в одеяло и встал.
Его голова пульсировала не так сильно, как он ожидал, но ощущение было странным. Он дотронулся до головы, ожидая обнаружить волосы, слипшиеся от его крови, но вместо этого обнаружил льняную повязку, удерживающую подушечку в том месте, где его ударила булава Торага. Медсестра — Донрия, вне всякого сомнения, — должно быть, вытерла его губкой, пока он спал, потому что он помнил, что его лицо было покрыто коркой из смеси грязи и его собственной крови, несмотря на частый моросящий дождь, под которым он маршировал.
— Это была не только твоя собственная кровь, — сказал Король Карус. Балкон, на котором стоял улыбающийся призрак, возможно, никогда и не существовал в реальности, но сейчас его залитый солнцем камень был воспоминанием, которым стоило дорожить. — Не забывай, что у некоторых других людей в тех драках довольно сильно текла кровь.
Гаррик потянулся к запору — простому вращающемуся стержню, который крепил раму дверной панели к косяку. Никакого замка там не было. Однако его беспокоило, что он был настолько измучен, что даже не подумал попытаться запереть ее. Здесь у него был враг Крисп, и не было определенного друга, кроме Донрии.
— Она твой друг, пока это соответствует ее целям, — подсказал Карус. — Это не всегда может быть так.
— Я думаю, что она все равно мой друг, — твердо ответил Гаррик. — Как это было с Кэшелом, или Илной, или со мной.
Призрак рассмеялся, но в его голосе было больше печали, чем юмора, когда он сказал: — Единственное, чему я когда-либо доверял, — это моему мечу, парень. Ты в лучшем месте; так оно и есть, и королевство с тобой.
Трепет за спиной Гаррика отбрасывал блики в комнату. Он развернулся, поняв, что произошло, еще до того, как увидел Птицу, сидящую в вентиляционном отверстии, как это было прошлым вечером. При дневном свете — а дождя даже не было — Птица больше походила на груду лома на стеклоплавильном заводе, чем на что-либо живое. На этот раз существо балансировало на одной сверкающей ноге, а в другой держало веревку и какую-то деревяшку.
— Сейчас полдень, — беззвучно произнесла Птица. — Ты долго спал. Ты в состоянии сражаться и бежать, Гаррик?
— Я в состоянии, — сказал Гаррик. — Я не собираюсь делать ни того, ни другого, по крайней мере, еще день или два, пока у меня не будет лучшего представления об обстоятельствах.
Птица издала своим клювом слышимое: клик-клик-клик-клик. В сознании Гаррика это сказало: — Тогда жди и изучай.
Гаррик не знал, куда он побежит. Все, о чем он мог сейчас думать, — это сбежать из крепости Торага. Все это было очень хорошо, но Тораг уже захватил его однажды и мог быстро захватить снова. Если, конечно, он случайно не попадет в объятия другой банды Коэрли, которые распространялись по этой земле.
Сиравил хотела отвести его туда, откуда пришли люди-кошки. По крайней мере, было возможно, что Гаррику будет легче вернуться домой оттуда, чем из этого серого болота. Вслух он спросил: — Где Сиравил, Птичка?
— Коэрли спят, все, кроме стражника на сторожевой башне, — ответила Птица. Она распушила свои крылья, превратив их в радужное мерцание, похожее на игру света на капле росы. Это были тонкие кристаллические мембраны, на самом деле не крылья, как у птицы или даже летучей мыши. — Тораг убил еще одну из недавних пленниц. Его народ пировал, за исключением воинов, которые были здесь с Идо. Им пришлось поесть рыбы, и сегодня они стоят на страже, пока Тораг и его налетчики спят с набитыми животами.
— «Съели ли Сому?» — задумался Гаррик. Вся эта история с людьми-кошками, убивающими людей ради еды, вызывала у него отвращение, но раз уж это случилось, он мог надеяться, что жертвой стала жена Марзана. Это могло бы значительно упростить его жизнь в крепости Торага — и побег из нее.
— Жертву звали Джолу, — сказала Птица. — Ей было семнадцать, она была пухленькой, и у нее был звонкий смех. Она была незамужней, но Орта, чья жена умерла весной, планировал попросить ее руки у ее отца. Орта погиб во время налета, хотя Джолу так и не узнала об этом.
Гаррик почувствовал приступ головокружения. Джолу была для него совершенно незнакомым человеком. Сотни таких людей, как она, должны умирать каждый год в Королевстве Островов: утонувшие или унесенные лихорадкой, умершие при родах или любым другим способом. Смерть сама по себе не была ужасной; она была частью жизни.
Но Джолу была съедена кошкоподобными чудовищами. Если кто-нибудь их не остановит, Коэрли съедят еще много людей, пока не съедят всех, кто был в этом мире…
— Я бы что-нибудь перекусил, — сказал Гаррик, снова потянувшись к дверной задвижке. Ему нужно было узнать больше, прежде чем он сможет действовать, потому что, основываясь на том, что он знал на данный момент, он ничего не мог сделать. Разве что, как предположил он, растратить свою жизнь впустую, не имея ничего взамен, кроме того, что взять с собой нескольких Коэрли.
— Убийство кошачьих тварей — дело немаловажное, — пробормотал Карус. — И, возможно, мы смогли бы убить больше, чем нескольких из них.
Задвижка повернулась прежде, чем он прикоснулся к ней. — Гаррик? — спросила Донрия, открывая тонкую панель. — Ты звал?
— Спасибо, что почистила меня вчера вечером, — сказал Гаррик. Было неприятно отчетливо слышать слова женщины в своем сознании и в то же время видеть, как ее губы издают совершенно другие звуки, которые доносились до его ушей тем же тоном, что и те, что звучали у него в голове. — А, можно мне чего-нибудь поесть? И я бы хотел посмотреть на то, что происходит снаружи.