Шрифт:
На основанiи ст. 3 Русско-германской литературной конвенцiя переводъ безъ согласiя автора воспрещается.
Съ громыхающаго тракта дорога повернула на мягкiй проселокъ и пошла зеленющими полосами ржи. Тутъ Василiй Мартынычъ придержалъ сраго въ яблокахъ Пугача и накрпко отжалъ взмокшiй затылокъ.
– Ффу… благодать!..
Парило въ поляхъ посл ночного дождя. Мерцаньемъ курились дали. У Василiя Мартыныча на спин выступили по чесучевому пиджаку темныя пятна и
…Ухарь купецъ… у-ухарь купецъ… ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!..
– Тьфу ты, чортъ!
Всю дорогу отъ города прыгалъ этотъ игривый напвъ въ голов, прыгалъ подъ дробный топотъ копытъ Пугача и подъ встряхиванье шарабанчика и до того надолъ, что Василiй Мартынычъ плюнулъ. Еще со вчерашней ночи привязался, когда пла вертлявая Фирка.
Захотлось покурить, и Василiй Мартынычъ увидалъ затиснутую въ папиросы сигару съ ободочкомъ.
– Вотъ, черти малиновые… что удумали!
Сигара опять напомнила, что было вчера и сегодня ночью, и какъ его почтили. Такъ почтили, что теперь прямо на вки вчные будетъ о немъ извстно. Вс перемрутъ, и самъ онъ умретъ, и губернаторъ - дай ему Богъ здоровья!
– умретъ, и вс дома перестроятъ, а навсегда будетъ извстно, что вотъ онъ, подрядчикъ каменныхъ работъ, Василiй Мартынычъ Бынинъ, почтенъ. Потому камню ничего не страшно. Будетъ себ лежать, и никто его не вытащитъ изъ-подъ кладки.
Объ этомъ онъ и думалъ, когда сказалъ: вотъ, черти малиновые… что удумали!
А было вотъ что.
Вчерашнiй день происходила закладка новаго зданiя тюрьмы въ присутствiи губернатора и всей городской аристократiи. Василiй Мартынычъ, во глав начисто вымытыхъ и намаслившихъ головы молодцовъ-кладчиковъ, - онъ пошилъ имъ всмъ блые фартуки и розовыя рубахи для этого случая, - стремительно подхватилъ мягкую руку губернатора и, захлебываясь, выкрикнулъ во весь голосъ - очень рзко вышло!
– «постараемся, ваше превосходительство!»
Но не это было самое радостное.
Василiй Мартынычъ поднесъ губернатору на мельхiоровомъ блюд мраморную доску съ золотыми словами, и самъ губернаторъ полнымъ голосомъ прочиталъ, чт`o закладывалось и когда, и при комъ. Тамъ говорилось про многихъ и про губернатора, но лучше всего разслышалъ Василiй Макарычъ, что закладка происходила при подрядчик каменныхъ работъ Василiи Мартыныч Бынин. Это громче всего прочиталъ губернаторъ.
…Ну, скидочку имъ сдлалъ… - раздумывалъ Василiй Мартынычъ, не замчая, что Пугачъ въхалъ правыми колесами въ зеленыя - зато вотъ… Дай Богъ здоровья Павлу Митричу… Прямо запечаталъ и…
Думалъ объ архитектор, который его такъ отличилъ, и о томъ, какъ онъ потомъ всхъ отблагодарилъ: и членовъ комитета, и архитектора, и другихъ. Хоть обдъ и былъ, какъ-будто, ничей, а такъ, при закладк, но счетъ-то подали на него, какъ онъ самъ того пожелалъ. Вспомнилъ, что что-то много вышло шампанскаго, а его что-то и немного, будто, вышло.
Потомъ вспомнилъ, какъ праздновали вспрыски, уже по семейному, въ тесной компанiи, съ архитекторомъ и нкоторыми; какъ потомъ каталъ онъ съ этимъ архитекторомъ и его рябымъ помощникомъ и еще съ какимъ-то, врод какъ членомъ, ночью по городу, валандался за заставой, искали Фирку, -
Тутъ какъ-то все путалось. Помнилось, что разсыпалъ на красномъ ковр ящикъ съ сигарами, совалъ всмъ въ карманы и упрашивалъ взять на память. И себ, должно быть, совалъ въ портсигаръ и въ бумажникъ. Хорошо помнилъ, что въ бумажник денегъ не было, - нарочно не взялъ, - а писалъ все записки и расчеркивался, и расходъ ставилъ прописью, чтобы не присчитали. А потомъ все Фирка вертлась и выкрикивала «ухаря»…
Потомъ утро застало его въ дом. Тутъ уже помнилось все хорошо.
Кажется, ломился онъ къ няньк-двчонк… и уже было свтло въ комнатахъ, и дверь была заперта.
– Спьяну-то все ползетъ… Голову ломило, но онъ перемогся, веллъ заложить Пугача, създилъ на рку искупаться и тутъ окончательно отошелъ.
Было ясное утро, и на душ отъ вчерашняго дня осталось столько праздничнаго, будоражнаго, что прямо съ рки покатилъ черезъ весь городъ на стройку, осмотрлъ работы и, захваченный дломъ, опять черезъ весь городъ покатилъ въ Тавруевку - порадоваться.
– Теперь намаз`y, намаз`y!
Дорога поднималась на взгорье, и изъ низины, впереди, выступили сдющими холмами ветлы. За ними крылись пруды.
Василiй Мартынычъ вглядывался въ подымавшiйся за ветлами густо поросшiй деревьями холмъ, какъ большой островъ, выдвинутый надъ полями.
– А, Тавруевка, Тавруевка!
И который уже разъ досадливо вспомнилъ недавнiе торги.
…Какую цну набили! Что жъ, поглядимъ…
И зналъ, что говоритъ это такъ только, для успокоенiя, и что «поглядть» не придется. Теперь уже было ясно, что инженеры - разъ они думаютъ раздлать подъ дачный поселокъ и поставить полустанокъ - много выберутъ съ этого мста.
…Не надо было по суду искать!
Да, не надо было искать по закладной съ Тавруева. Не надо было искать.
А сговориться бы съ хлюстомъ этимъ, ну, накинуть ему тысченки три-четыре въ очистку, - и - давай, наша!
Такъ было досадно, что не вышло, что проморгалъ. Швырнулъ папироску и изъ-подъ бровей поглядлъ къ ветламъ.
…Нанесло этихъ чертей!
А вдь совсмъ тепленькiй былъ Тавруевъ, вотъ бери вотъ… И процентовъ по закладной за два года не платилъ, и добавочныхъ дв тысячи получилъ въ тсную минуту, и еще тсне минута подходила… Вотъ бы и… Думалось взять съ торговъ, безъ копейки взять, а не вышло. Разв только тавруевскiе мужики пошли бы. А какiя у нихъ деньги! И банкъ-то имъ разсчиталъ такъ, что разв до первой накидки рублей въ тысячу и могли тянуться… А тутъ инженеровъ этихъ чортъ насунулъ!
– Массыю-то какую упустилъ! Прямо греби и греби…
Василiй Мартынычъ глядлъ въ залитые солнцемъ луга и поля, тянувшiеся къ чугунк - тамъ гд-то, за курящейся далью. А въ голов совсмъ слабо, но все еще прыгалъ напвъ - ухарь купе-ецъ - удалой молодецъ!
Пугачъ лниво переступалъ, съ хрустомъ прихватывая трубчатые побги, и уже путался ногой въ опустившейся до-земли вожж.
…А швыряли-то какъ! А?! Тыща! пятьсотъ! Чисто плевки имъ…
И потягаться-то съ инженерами онъ не могъ - вотъ что было досадно. А не могъ потому, что вся каменная работа на трехъ дистанцiяхъ шла въ его руки черезъ тхъ же инженеровъ. Со смысломъ тогда и намекнулъ тотъ, жигулястый: