Степень вины
Шрифт:
– А как вы это определяете?
– Вскрываем. Если там просто письмо и нельзя понять, кому оно предназначено, выбрасываем. Если что-то более или менее ценное, какое-то время храним.
– Как долго?
– Обычно три месяца.
Терри вспомнила, что прошло около пяти недель с тех пор, как Мария Карелли застрелила Ренсома.
– А что потом?
Она услышала подавляемый звук чиханья.
– Потом продаем на аукционе, – ответила женщина. – Если никто не покупает, отдаем кому-нибудь или просто выбрасываем. А в чем дело, что вы потеряли?
Терри
– Кассеты, – произнесла она наконец. – Такие, как от автомобильного стерео.
– Ага, такие мы храним.
По голосу чувствовалось, что разговор прискучил и уже был в тягость ей. Мгновение подумав, Терри спросила:
– Если я вам их опишу, вы не посмотрите?
Ответом было молчание.
– Вы уже звонили о кассетах? – поинтересовалась наконец женщина. – Несколько недель назад?
Терри была удивлена:
– Нет, это не я была. Я никогда прежде не звонила.
– Так здесь не бюро находок, мэм. Вам надо – идите на почту и смотрите сами. Вы почтовый индекс места отправления знаете?
– Знаю, что это из Ноб-Хилла. Снова молчание, потом приступ кашля.
– Я думаю, это отделение О, – прохрипела женщина. – Ван-Несс-авеню. Смотрите там.
Свидетель был круглолиц, в очках с толстыми стеклами, с белокурыми волосами, спадающими на лоб челкой. Лицо его было довольно умным, но добродушным, говорил он басовито, неторопливо, внушительно, с едва заметным южным акцентом. В нем ощущалась какая-то особая мягкость.
– Кто такой доктор Джордж Бэс? – спросила шепотом Терри.
Пэйджит настороженно смотрел на доктора.
– Не знаю.
– Итак, вы психиатр, – уточнила Шарп, – имеющий лицензию в штате Флорида?
Бэс кивнул:
– Верно.
Пэйджит почувствовал нервное прикосновение Марии к своей руке.
– Что это значит?
– Давай послушаем, – резко ответил он. – Если этот парень – психиатр Ренсома, буду протестовать.
Шарп вышла вперед.
– И Марк Ренсом был одним из ваших пациентов?
– Да, он бывал у меня всякий раз, когда приезжал в Ки-Уэст. Посещал меня года четыре, последний его визит был примерно три месяца назад.
– Когда он впервые пришел к вам, какова была причина?
У Бэса был слегка огорченный вид.
– Собственно, особой причины сам он не назвал. Было больше разговоров вокруг да около.
– И в чем же было дело?
– В женщинах и в его отношении к ним. – Бэс нахмурился. – Мне пришлось потратить немало времени, чтобы узнать, в чем суть дела.
– И что же выяснилось?
Бэс помедлил.
– Все дело в импотенции. Марк Ренсом больше не мог совершать половые акты с женщиной.
Послышался гул изумления. Пэйджит резко встал.
– Протестую, – выкрикнул он. – Свидетель говорит с чужих слов. Требую прекратить дачу показаний.
– Ваша Честь, – заявила Шарп, – мисс Карелли обвиняет в попытке изнасилования человека, который, как нам только что сказал доктор Бэс, был импотентом. Защита не имеет оснований утверждать, что мистер Ренсом
– Я не могу это знать наверняка, – ответил Пэйджит. – Но и доктор Бэс тоже. Он не должен давать показания.
Кэролайн Мастерс подалась вперед:
– Может быть, это покажется парадоксальным, но признано удивительным, что представляется свидетельством, достойным внимания. Доктор Бэс может пролить свет на состояние умственных способностей мистера Ренсома, да и вопрос его сексуальной потенции тоже очень важен. Протест отклоняется.
Сев, Пэйджит увидел страх в глазах Марии: Бэс мог стать важным свидетелем, и предполагаемая импотенция Марка Ренсома разрушала версию защиты.
– Неудивительно, – пробормотала Терри, – что Джонни не смог найти ни одной женщины.
Пэйджит молчал, размышляя о том, как долго Шарп могла знать все это. До показаний Мелиссы Раппапорт, решил он, а возможно, и до своей обвинительной речи. Это в корне меняло его представление о состоянии дела.
Шарп придвинулась к свидетелю вплотную.
– Была ли импотенция мистера Ренсома следствием какого-нибудь физического недостатка?
– Мистер Ренсом говорил мне, что эрекция у него бывает, но всякий раз, когда он пытается совершить половой акт, она исчезает. Ренсом чувствовал, что по совершенно непонятной причине он становился как бы другим человеком.
– И это расстраивало его?
– Это слишком мягко сказано. Ему нравилось представлять себя воплощением мужества. Мы несколько раз встречались с ним, прежде чем он решился сознаться в этом, даже мне, врачу.
– А чем вы объясняете импотенцию мистера Ренсома?
– С его слов или на основании моего анализа?
– Вашего анализа, доктор.
– На первый взгляд казалось, что мистер Ренсом испытывает к женщинам неприязнь. Но эта неприязнь, эта враждебность лишь порождали у него чувство вины, дезориентировали его. И относительно его самого, и относительно его сексуальности. – Бэс помолчал, поправляя очки, – у Марка Ренсома была потребность подчинять и даже унижать женщин. Но он сознавал, что должен сдерживать себя. В результате все закончилось импотенцией. Это можно рассматривать как появление своего рода сенсуального стража в его сознании.
Терри наклонилась к Пэйджиту:
– Кажется, от нас ждут, что мы отнесемся к нему с сочувствием?
Пэйджит медленно кивнул.
– По крайней мере, как к человеку со свойственными всякому человеку слабостями, – пробормотал он. – А Марси Линтон обидела их, настроив против него если не Кэролайн, то, по крайней мере, публику. Шарп намерена обернуть теперь все это против нас.
– Чем вы объясняете враждебность мистера Ренсома к женщинам? – спрашивала Шарп.
– Частично влиянием Шивон Ренсом, его покойной матери. Это была властная женщина, он воспринимал ее как воплощение решительности, агрессивности – она была очень независимой, страстной феминисткой. Мать, как он знал, была способна только подавлять его, осуждать или просто думать о нем плохо. Марк Ренсом был боязливым и ранимым человеком.